Путь Давида Плаксина в искусстве начинался с литогравюры "Интернационал". Сегодня нетрудно поиронизировать и по поводу ее темы, самих ее размеров (70 х 1300 сантиметров!), между тем, она выглядит естественно в контексте того времени с его искренней шестидесятническои риторикой, пристрастием к укрупненной форме и со стремительным расцветом литогравюры. "Интернационал" мог стать для него порогом в "большое искусство" (он, собственно, и исполнялся как заявка на вступление в Союз художников), но не стал. Жизнь распорядилась по-своему - как всегда, сурово, но, наверно, и мудро - разделив его работу в искусстве на два русла. Его станковые работы, исполняемые "для себя", довольно долго оставались в тени. Делом основным, определяющим его положение в мире, стало книжное искусство. 60-е годы были временем ломки обветшавших стереотипов в искусстве, и в книжном - тоже. Правда, Давида Плаксина мало затронуло увлечение "рукотворной" графикой, которая оказалась одним из главных орудий...
Put Davida Plaksina v iskusstve nachinalsja s litogravjury "Internatsional". Segodnja netrudno poironizirovat i po povodu ee temy, samikh ee razmerov (70 kh 1300 santimetrov!), mezhdu tem, ona vygljadit estestvenno v kontekste togo vremeni s ego iskrennej shestidesjatnicheskoi ritorikoj, pristrastiem k ukrupnennoj forme i so stremitelnym rastsvetom litogravjury. "Internatsional" mog stat dlja nego porogom v "bolshoe iskusstvo" (on, sobstvenno, i ispolnjalsja kak zajavka na vstuplenie v Sojuz khudozhnikov), no ne stal. Zhizn rasporjadilas po-svoemu - kak vsegda, surovo, no, naverno, i mudro - razdeliv ego rabotu v iskusstve na dva rusla. Ego stankovye raboty, ispolnjaemye "dlja sebja", dovolno dolgo ostavalis v teni. Delom osnovnym, opredeljajuschim ego polozhenie v mire, stalo knizhnoe iskusstvo. 60-e gody byli vremenem lomki obvetshavshikh stereotipov v iskusstve, i v knizhnom - tozhe. Pravda, Davida Plaksina malo zatronulo uvlechenie "rukotvornoj" grafikoj, kotoraja okazalas odnim iz glavnykh orudij...
