Не я придумал, что проза Харуки Мураками похожа на музыку. Только слышит ее каждый по-разному. Для кого-то она - горячий джазец, для кого-то - прохладная импровизация. Кому-то грезится Джои Траволта, танцующий и сполохах стробоскопа, а кто-то подстукивает `не в такт` по приборной доске ритмам `Бич Бойз` из хрипящих динамиков подержанной `субару`. А кто-то видит, как на сцену просто выходит человек. В луче фонаря ставит допотопную магнитолу на пол, нажимает стертую кнопку `play`. И, чуть покачиваясь под разорванные воспоминания о чем то далеком, рассказывает нам свою историю. Всем нам, застывшим в темноте холодного зала. И мы смотрим на него, пытаясь не растаять в этой пустоте... Дмитрий Коваленин
Ne ja pridumal, chto proza Kharuki Murakami pokhozha na muzyku. Tolko slyshit ee kazhdyj po-raznomu. Dlja kogo-to ona - gorjachij dzhazets, dlja kogo-to - prokhladnaja improvizatsija. Komu-to grezitsja Dzhoi Travolta, tantsujuschij i spolokhakh stroboskopa, a kto-to podstukivaet `ne v takt` po pribornoj doske ritmam `Bich Bojz` iz khripjaschikh dinamikov poderzhannoj `subaru`. A kto-to vidit, kak na stsenu prosto vykhodit chelovek. V luche fonarja stavit dopotopnuju magnitolu na pol, nazhimaet stertuju knopku `play`. I, chut pokachivajas pod razorvannye vospominanija o chem to dalekom, rasskazyvaet nam svoju istoriju. Vsem nam, zastyvshim v temnote kholodnogo zala. I my smotrim na nego, pytajas ne rastajat v etoj pustote... Dmitrij Kovalenin
