Издание удобного формата. Твёрдый переплёт. Цветные форзацы. Белая бумага, чёткий шрифт. Чёрно-белые иллюстрации. "Настоящая литература может быть только там, где её делают не исполнительные и благонадёжные чиновники, а безумцы, отшельники, еретики, мечтатели, бунтари, скептики". Относил себя Евгений Замятин к скептикам или к мечтателям? Вряд ли мы узнаем. Бесспорно одно: его роман-антиутопия "Мы" - первая антиутопия XX века - это настоящая литература. Повествование о Едином Государстве всеобщего благоденствия сразу оказалось под запретом "исполнительных и благонадёжных чиновников". Но, вырвавшись в мир в переводах сначала на английский и чешский, а затем на финский и итальянский языки, роман "Мы" завладел умами читателей. Под его влиянием создавали свои произведения признанные мировые классики: Олдос Хаксли, Джордж Оруэлл, Владимир Набоков. В странный, неровный ритм дневниковых записей идеально вписались чёрно-белые рисунки Андрея Симанчука. Уверенный напор жёсткой линейной логики внезапно прерывается неровными, сходящими на нет штрихами чувств и эмоций, чтобы в финале упасть на страницу густой крестообразной тенью несбывшегося рая.
Izdanie udobnogo formata. Tvjordyj perepljot. Tsvetnye forzatsy. Belaja bumaga, chjotkij shrift. Chjorno-belye illjustratsii. "Nastojaschaja literatura mozhet byt tolko tam, gde ejo delajut ne ispolnitelnye i blagonadjozhnye chinovniki, a bezumtsy, otshelniki, eretiki, mechtateli, buntari, skeptiki". Otnosil sebja Evgenij Zamjatin k skeptikam ili k mechtateljam? Vrjad li my uznaem. Bessporno odno: ego roman-antiutopija "My" - pervaja antiutopija XX veka - eto nastojaschaja literatura. Povestvovanie o Edinom Gosudarstve vseobschego blagodenstvija srazu okazalos pod zapretom "ispolnitelnykh i blagonadjozhnykh chinovnikov". No, vyrvavshis v mir v perevodakh snachala na anglijskij i cheshskij, a zatem na finskij i italjanskij jazyki, roman "My" zavladel umami chitatelej. Pod ego vlijaniem sozdavali svoi proizvedenija priznannye mirovye klassiki: Oldos Khaksli, Dzhordzh Oruell, Vladimir Nabokov. V strannyj, nerovnyj ritm dnevnikovykh zapisej idealno vpisalis chjorno-belye risunki Andreja Simanchuka. Uverennyj napor zhjostkoj linejnoj logiki vnezapno preryvaetsja nerovnymi, skhodjaschimi na net shtrikhami chuvstv i emotsij, chtoby v finale upast na stranitsu gustoj krestoobraznoj tenju nesbyvshegosja raja.
