Мы познакомились с Цоем осенью 1983 года, последняя наша встреча состоялась в июне 1990-го, за два месяца до Витиной гибели. А вся его творческая жизнь — от первого альбома безвестной группы, вышедшего в 1982 году, до ослепительной славы — уместилась в кратчайший отрезок не более восьми лет.
И вот уже почти двадцать лет я разгадываю загадку этой жизни, этой судьбы и этого таланта.
Александр Житинский
Серия «Пламенные революционеры» всегда служила прибежищем для диссидентов — Окуджавы, Войновича, Гладилина, Давыдова, Эйдельмана, Аксенова. Когда Александру Житинскому предложили выбрать героя, он не мог отказаться от такой чести — и вспомнил о своих польских корнях. Людвик Варынский, к счастью, оказался из породы «воздухоплавателей», как называл Житинский своих мечтательных, ироничных и при этом отважных персонажей. В этой повести, никогда не переиздававшейся и мало кем замеченной в бурном 1987 году, подытожены многолетние размышления Житинского о революции, о смысле участия в заведомо безнадежной борьбе, о национальном характере, империи, об исторической правде — и, главное, о том, можно ли остаться человеком, посвятив себя общему делу (будь то переворот или защита устоев).
Именно работа над этой книгой уберегла автора от многих обольщений переломной эпохи, и сам он эту вещь очень любил — именно потому, что, по собственному признанию, «любил заниматься вещами, для которых не предназначен». Этот отважный рейд Житинского на территорию исторического романа можно оценить по достоинству только сейчас, когда серия «Пламенные революционеры» обретает пугающую актуальность.
Дмитрий Быков
My poznakomilis s Tsoem osenju 1983 goda, poslednjaja nasha vstrecha sostojalas v ijune 1990-go, za dva mesjatsa do Vitinoj gibeli. A vsja ego tvorcheskaja zhizn — ot pervogo alboma bezvestnoj gruppy, vyshedshego v 1982 godu, do oslepitelnoj slavy — umestilas v kratchajshij otrezok ne bolee vosmi let.
I vot uzhe pochti dvadtsat let ja razgadyvaju zagadku etoj zhizni, etoj sudby i etogo talanta.
Aleksandr Zhitinskij
Serija «Plamennye revoljutsionery» vsegda sluzhila pribezhischem dlja dissidentov — Okudzhavy, Vojnovicha, Gladilina, Davydova, Ejdelmana, Aksenova. Kogda Aleksandru Zhitinskomu predlozhili vybrat geroja, on ne mog otkazatsja ot takoj chesti — i vspomnil o svoikh polskikh kornjakh. Ljudvik Varynskij, k schastju, okazalsja iz porody «vozdukhoplavatelej», kak nazyval Zhitinskij svoikh mechtatelnykh, ironichnykh i pri etom otvazhnykh personazhej. V etoj povesti, nikogda ne pereizdavavshejsja i malo kem zamechennoj v burnom 1987 godu, podytozheny mnogoletnie razmyshlenija Zhitinskogo o revoljutsii, o smysle uchastija v zavedomo beznadezhnoj borbe, o natsionalnom kharaktere, imperii, ob istoricheskoj pravde — i, glavnoe, o tom, mozhno li ostatsja chelovekom, posvjativ sebja obschemu delu (bud to perevorot ili zaschita ustoev).
Imenno rabota nad etoj knigoj uberegla avtora ot mnogikh obolschenij perelomnoj epokhi, i sam on etu vesch ochen ljubil — imenno potomu, chto, po sobstvennomu priznaniju, «ljubil zanimatsja veschami, dlja kotorykh ne prednaznachen». Etot otvazhnyj rejd Zhitinskogo na territoriju istoricheskogo romana mozhno otsenit po dostoinstvu tolko sejchas, kogda serija «Plamennye revoljutsionery» obretaet pugajuschuju aktualnost.
Dmitrij Bykov
