Перед вами третий том хроники жизни скромного жителя Ханаана, развлекающегося литературкой, и свидетельство нашей общей истории. Каждая жизнь — роман о любви, и жизнь нашего героя не исключение. Еще в книге: исторические события местного и мирового масштаба, немного политики, размышлизмов об истории и культуре и литературных тусовок. Первый том Хроник был номинирован на Русского Букера, а известный критик Андрей Урицкий включил книгу в число лучших произведений 90-х, назвав ее "гремучей смесью, где философские рассуждения сменяются бесстрастными, в духе Генри Миллера описаниями случек, а за бытовыми картинками следуют политические сентенции крайне правого толка, с поправкой на ближневосточную действительность. И никакой политкорректности, выдумки этой заокеанской Вайман не знает и знать не хочет". Книга, по мнению рецензента, "отличается максимально возможной искренностью, стремлением договаривать, додумывать, невзирая на лица и обстоятельства. Причем искренность Ваймана — это искренность сухая, жесткая, без кокетства, без юродивого мазохизма, без размазывания слюней и соплей. В конечном итоге — без литературщины". И желание литературу преодолеть вполне осознанно и акцентировано: "... мне не "литература" важна, а очень хочется живую жизнь зацепить пером, как багром, и вытащить эту рыбу, трепыхающуюся на берег текста". Если Бог даст сил, сериал "Ханаанских хроник" будет продолжен, вплоть до...
Pered vami tretij tom khroniki zhizni skromnogo zhitelja Khanaana, razvlekajuschegosja literaturkoj, i svidetelstvo nashej obschej istorii. Kazhdaja zhizn — roman o ljubvi, i zhizn nashego geroja ne iskljuchenie. Esche v knige: istoricheskie sobytija mestnogo i mirovogo masshtaba, nemnogo politiki, razmyshlizmov ob istorii i kulture i literaturnykh tusovok. Pervyj tom Khronik byl nominirovan na Russkogo Bukera, a izvestnyj kritik Andrej Uritskij vkljuchil knigu v chislo luchshikh proizvedenij 90-kh, nazvav ee "gremuchej smesju, gde filosofskie rassuzhdenija smenjajutsja besstrastnymi, v dukhe Genri Millera opisanijami sluchek, a za bytovymi kartinkami sledujut politicheskie sententsii krajne pravogo tolka, s popravkoj na blizhnevostochnuju dejstvitelnost. I nikakoj politkorrektnosti, vydumki etoj zaokeanskoj Vajman ne znaet i znat ne khochet". Kniga, po mneniju retsenzenta, "otlichaetsja maksimalno vozmozhnoj iskrennostju, stremleniem dogovarivat, dodumyvat, nevziraja na litsa i obstojatelstva. Prichem iskrennost Vajmana — eto iskrennost sukhaja, zhestkaja, bez koketstva, bez jurodivogo mazokhizma, bez razmazyvanija sljunej i soplej. V konechnom itoge — bez literaturschiny". I zhelanie literaturu preodolet vpolne osoznanno i aktsentirovano: "... mne ne "literatura" vazhna, a ochen khochetsja zhivuju zhizn zatsepit perom, kak bagrom, i vytaschit etu rybu, trepykhajuschujusja na bereg teksta". Esli Bog dast sil, serial "Khanaanskikh khronik" budet prodolzhen, vplot do...
