В природе трагического безумия Антонины лежит ничто иное, как мистическая вера в несчастную любовь, основанную на обожествлении. Ее ярость и преданность такой силы и несгибаемости, которую мы находим в самых ярких характерах русской литературы: Татьяны из «Евгения Онегина», Ольги из «Обломова» и Грушеньки из «Братьев Карамазовых». Этот русский мир совсем не похож на буржуазный европейский мир. На первый взгляд, он гораздо более жестокий, но в глубине – более гуманный. Ив Брока
V prirode tragicheskogo bezumija Antoniny lezhit nichto inoe, kak misticheskaja vera v neschastnuju ljubov, osnovannuju na obozhestvlenii. Ee jarost i predannost takoj sily i nesgibaemosti, kotoruju my nakhodim v samykh jarkikh kharakterakh russkoj literatury: Tatjany iz «Evgenija Onegina», Olgi iz «Oblomova» i Grushenki iz «Bratev Karamazovykh». Etot russkij mir sovsem ne pokhozh na burzhuaznyj evropejskij mir. Na pervyj vzgljad, on gorazdo bolee zhestokij, no v glubine – bolee gumannyj. Iv Broka
