Новый роман Олега Ермакова, лауреата двух главных российских литературных премий — «Ясная Поляна» и «Большая книга» — не является прямым продолжением его культовой «Радуги и Вереска». Но можно сказать, что он вытекает из предыдущей книги, вбирая в свой мощный сюжетный поток и нескольких прежних героев, и новых удивительных людей глубинной России: вышивальщицу, фермера, смотрителя старинной усадьбы Птицелова и его друзей, почитателей Велимира Хлебникова, искателей «Сундука с серебряной горошиной». История Птицелова — его французский вояж — увлекательная повесть в романе. Да и сами главные герои не только колоритны, но и актуальны: анархист-толстовец, спасающийся от преследования за крамольный пост в своем блоге, придурковатая нищенка, поющая духовные песни. Река влечет героев, и они обретают свой остров, где начинается для них новый отсчет эры свободы и любви. «Пластика письма удивительная, защищающая честь классической русской прозы… Роман — приключенческий — в том смысле, в каком привыкли думать о романах Вальтера Скотта и, не без оглядки на них, о пушкинской “Капитанской дочке”» (Ирина Роднянская). Сказано о предыдущей книге, но еще более справедливо для новой.
Novyj roman Olega Ermakova, laureata dvukh glavnykh rossijskikh literaturnykh premij — «Jasnaja Poljana» i «Bolshaja kniga» — ne javljaetsja prjamym prodolzheniem ego kultovoj «Radugi i Vereska». No mozhno skazat, chto on vytekaet iz predyduschej knigi, vbiraja v svoj moschnyj sjuzhetnyj potok i neskolkikh prezhnikh geroev, i novykh udivitelnykh ljudej glubinnoj Rossii: vyshivalschitsu, fermera, smotritelja starinnoj usadby Ptitselova i ego druzej, pochitatelej Velimira Khlebnikova, iskatelej «Sunduka s serebrjanoj goroshinoj». Istorija Ptitselova — ego frantsuzskij vojazh — uvlekatelnaja povest v romane. Da i sami glavnye geroi ne tolko koloritny, no i aktualny: anarkhist-tolstovets, spasajuschijsja ot presledovanija za kramolnyj post v svoem bloge, pridurkovataja nischenka, pojuschaja dukhovnye pesni. Reka vlechet geroev, i oni obretajut svoj ostrov, gde nachinaetsja dlja nikh novyj otschet ery svobody i ljubvi. «Plastika pisma udivitelnaja, zaschischajuschaja chest klassicheskoj russkoj prozy… Roman — prikljuchencheskij — v tom smysle, v kakom privykli dumat o romanakh Valtera Skotta i, ne bez ogljadki na nikh, o pushkinskoj “Kapitanskoj dochke”» (Irina Rodnjanskaja). Skazano o predyduschej knige, no esche bolee spravedlivo dlja novoj.
