Ландшафтный оазис у моря - реликтовая сосновая роща на мысу, намытом горной рекой. Античное поселение, византийская провинция. Последний приют Святого Иоанна Златоуста.С XIX столетия - археологическая Мекка... Наконец, с шестидесятых годов прошлого века Пицунда и до финиша Советского Союза - модный черноморский курорт, увенчавший все ипостаси дивного места.Сюда, в лучезарную отпускную нишу, осенью, на бархатный сезон, слетались персонажи романа, составленного из двух взаимно дополняющих книг: условно "лирической", свёрнутой в "Я", и "эпической", развёрнутой в панораму лет-судеб.Легенды, сказы, пересказы, байки, споры, диалоги и монологи, исповеди и проповеди, прямая речь автора... Слово - в его многообразии, - оглашённое под реликтовыми соснами, в безмятежной среде, казалось, пробуждало её многовековую энергетику и резонировало с ускорявшимися ритмами будущего: всё вокруг неуловимо менялось, события, принимая неожиданный оборот, набухали темноватой символикой, лирические герои, не замечая того, начинали действовать и говорить в эпических обстоятельствах, а сквозь пестроту идей, тем, личных привязанностей и устремлений, сплетавшихся в повествовании, всё явственнее проступала история одной компании - фанатиков места и критиков времени, которым, как выяснилось, суждено было при смене геополитических вех уйти вслед за ним, невольно подведя черту под советской эпохой. Странная курортная общность, календарно возникавшая из сезона в сезон на берегу счастливого легкомыслия и драматично распавшаяся, оживает в прощальном взгляде. Что это было? Сейчас кажется - роскошное закатное облако, чудом вылепленное из мгновений и разрушенное порывом ветра.
Landshaftnyj oazis u morja - reliktovaja sosnovaja roscha na mysu, namytom gornoj rekoj. Antichnoe poselenie, vizantijskaja provintsija. Poslednij prijut Svjatogo Ioanna Zlatousta.S XIX stoletija - arkheologicheskaja Mekka... Nakonets, s shestidesjatykh godov proshlogo veka Pitsunda i do finisha Sovetskogo Sojuza - modnyj chernomorskij kurort, uvenchavshij vse ipostasi divnogo mesta.Sjuda, v luchezarnuju otpusknuju nishu, osenju, na barkhatnyj sezon, sletalis personazhi romana, sostavlennogo iz dvukh vzaimno dopolnjajuschikh knig: uslovno "liricheskoj", svjornutoj v "Ja", i "epicheskoj", razvjornutoj v panoramu let-sudeb.Legendy, skazy, pereskazy, bajki, spory, dialogi i monologi, ispovedi i propovedi, prjamaja rech avtora... Slovo - v ego mnogoobrazii, - oglashjonnoe pod reliktovymi sosnami, v bezmjatezhnoj srede, kazalos, probuzhdalo ejo mnogovekovuju energetiku i rezonirovalo s uskorjavshimisja ritmami buduschego: vsjo vokrug neulovimo menjalos, sobytija, prinimaja neozhidannyj oborot, nabukhali temnovatoj simvolikoj, liricheskie geroi, ne zamechaja togo, nachinali dejstvovat i govorit v epicheskikh obstojatelstvakh, a skvoz pestrotu idej, tem, lichnykh privjazannostej i ustremlenij, spletavshikhsja v povestvovanii, vsjo javstvennee prostupala istorija odnoj kompanii - fanatikov mesta i kritikov vremeni, kotorym, kak vyjasnilos, suzhdeno bylo pri smene geopoliticheskikh vekh ujti vsled za nim, nevolno podvedja chertu pod sovetskoj epokhoj. Strannaja kurortnaja obschnost, kalendarno voznikavshaja iz sezona v sezon na beregu schastlivogo legkomyslija i dramatichno raspavshajasja, ozhivaet v proschalnom vzgljade. Chto eto bylo? Sejchas kazhetsja - roskoshnoe zakatnoe oblako, chudom vyleplennoe iz mgnovenij i razrushennoe poryvom vetra.
