Новая книга немецкого историка и теоретика культурной памяти Алейды Ассман полемизирует с все более усиливающейся в последние годы тенденцией, ставящей под сомнение ценность той мемориальной культуры, которая начиная с 1970-1980-х годов стала доминирующим способом работы с прошлым. Поводом для этого усиливающегося "недовольства" стало превращение травматического прошлого в предмет политического и экономического торга. "Индустрия Холокоста", ожесточенная конкуренция за статус жертвы, болезненная привязанность к чувству вины - наиболее заметные проявления того, как работают современные формы культурной памяти. Частично признавая обоснованность позиции своих оппонентов, Алейда Ассман пытается выстроить такую мемориальную перспективу, в которой ответственность за совершенные преступления, этическая готовность разделить чувство вины и правовые рамки, позволяющие услышать голоса жертв, превращали бы работу с прошлым в один из важных факторов сознательного движения к будущему.
Novaja kniga nemetskogo istorika i teoretika kulturnoj pamjati Alejdy Assman polemiziruet s vse bolee usilivajuschejsja v poslednie gody tendentsiej, stavjaschej pod somnenie tsennost toj memorialnoj kultury, kotoraja nachinaja s 1970-1980-kh godov stala dominirujuschim sposobom raboty s proshlym. Povodom dlja etogo usilivajuschegosja "nedovolstva" stalo prevraschenie travmaticheskogo proshlogo v predmet politicheskogo i ekonomicheskogo torga. "Industrija Kholokosta", ozhestochennaja konkurentsija za status zhertvy, boleznennaja privjazannost k chuvstvu viny - naibolee zametnye projavlenija togo, kak rabotajut sovremennye formy kulturnoj pamjati. Chastichno priznavaja obosnovannost pozitsii svoikh opponentov, Alejda Assman pytaetsja vystroit takuju memorialnuju perspektivu, v kotoroj otvetstvennost za sovershennye prestuplenija, eticheskaja gotovnost razdelit chuvstvo viny i pravovye ramki, pozvoljajuschie uslyshat golosa zhertv, prevraschali by rabotu s proshlym v odin iz vazhnykh faktorov soznatelnogo dvizhenija k buduschemu.
