Очевидно, что проблематика, ставящаяся во главу угла авторами первого выпуска "Русской прозы" (в частности, речь идет о переплавке личного травматического опыта в литературный опыт, в "стилистический блеск"), для авторов второго номера чаще всего пребывает в тени: это по большей части уже не "петербургская" (с известной долей условности) проза, а, если можно так выразиться, московско-интернациональная. Отсюда - тема границы, являющаяся для всех авторов нового выпуска едва ли не главной точкой пересечения. Дело, однако, не в месте проживания, но скорее в том, что большинство авторов известны не только, собственно, в литературе, но и в смежных областях: визуальное искусство и contemporary art, музыкальные проекты, гражданский активизм etc. Второй выпуск призван, таким образом, обозначить те реально существующие в русской прозе тенденции, которые по тем или иным причинам были куда более четко явлены и диагностированы в поэзии: речь идет, в частности, о конвергенции текстуальных и...
Ochevidno, chto problematika, stavjaschajasja vo glavu ugla avtorami pervogo vypuska "Russkoj prozy" (v chastnosti, rech idet o pereplavke lichnogo travmaticheskogo opyta v literaturnyj opyt, v "stilisticheskij blesk"), dlja avtorov vtorogo nomera chasche vsego prebyvaet v teni: eto po bolshej chasti uzhe ne "peterburgskaja" (s izvestnoj dolej uslovnosti) proza, a, esli mozhno tak vyrazitsja, moskovsko-internatsionalnaja. Otsjuda - tema granitsy, javljajuschajasja dlja vsekh avtorov novogo vypuska edva li ne glavnoj tochkoj peresechenija. Delo, odnako, ne v meste prozhivanija, no skoree v tom, chto bolshinstvo avtorov izvestny ne tolko, sobstvenno, v literature, no i v smezhnykh oblastjakh: vizualnoe iskusstvo i contemporary art, muzykalnye proekty, grazhdanskij aktivizm etc. Vtoroj vypusk prizvan, takim obrazom, oboznachit te realno suschestvujuschie v russkoj proze tendentsii, kotorye po tem ili inym prichinam byli kuda bolee chetko javleny i diagnostirovany v poezii: rech idet, v chastnosti, o konvergentsii tekstualnykh i...
