"Однажды, разбирая свою тумбочку со старыми папками, афишами, блокнотами и записными книжками и вынужденная сортировать весь этот хлам, я была поражена и даже растеряна количеством всевозможных "отходов производства". Я листала страницы записных книжек и натыкалась на давно забытые историйки, мимолетные образы, случайно подсмотренные гримасы, случайно подслушанные фразочки, незавершенные сценки. Как в мастерской формовщика, валялись вокруг меня чьи-то руки, головы. Только не гипсовые, а живые, давно подсмотренные, описанные и позабытые. "Непорядок", - подумала я, будучи человеком мастеровым, то есть хозяйственным. Выяснилось, что на материале этого барахла отлично думается, рассуждается, вернее - "разговаривается"... Что один образ или мысль тянет за собой другие и получается довольно интересный разговор на ту или иную тему... а по жанру какое-то недоразумение: очерк не очерк, эссе не эссе, а что-то литературно беспородное, лохматое, домашнее...
А Рубина
"Odnazhdy, razbiraja svoju tumbochku so starymi papkami, afishami, bloknotami i zapisnymi knizhkami i vynuzhdennaja sortirovat ves etot khlam, ja byla porazhena i dazhe rasterjana kolichestvom vsevozmozhnykh "otkhodov proizvodstva". Ja listala stranitsy zapisnykh knizhek i natykalas na davno zabytye istorijki, mimoletnye obrazy, sluchajno podsmotrennye grimasy, sluchajno podslushannye frazochki, nezavershennye stsenki. Kak v masterskoj formovschika, valjalis vokrug menja chi-to ruki, golovy. Tolko ne gipsovye, a zhivye, davno podsmotrennye, opisannye i pozabytye. "Neporjadok", - podumala ja, buduchi chelovekom masterovym, to est khozjajstvennym. Vyjasnilos, chto na materiale etogo barakhla otlichno dumaetsja, rassuzhdaetsja, vernee - "razgovarivaetsja"... Chto odin obraz ili mysl tjanet za soboj drugie i poluchaetsja dovolno interesnyj razgovor na tu ili inuju temu... a po zhanru kakoe-to nedorazumenie: ocherk ne ocherk, esse ne esse, a chto-to literaturno besporodnoe, lokhmatoe, domashnee...
A Rubina
