Перед вами - первое полное собрание сочинений известного писателя Дины Рубиной. Для него Дина Ильинична заново перечитала и отредактировала уже хорошо знакомые читателям произведения. Во второй том вошла проза, написанная Рубиной с 1983 по 1989 год.
Представляем собрание сочинений, содержание которого составили произведения, ставшие классикой современной прозы, а о форме позаботилась известная художница Юлия Стоцкая. Времена и нравы в прозе Рубиной - пластичный материал, из которого автор лепит причудливые формы. В каждой угадывается рука одного и того же мастера, но все они отличаются ровно в той степени, чтобы влюбиться в них по отдельности. В серию включены как ранние произведения автора, так и последние по времени. Полноценный таймлайн, вдоль которого прослеживаются эволюция писательского стиля и расширение географии происходящих во вселенной Рубиной событий. В этом диапазоне расположены ностальгические воспоминания юности, плутовские романы и философские притчи, драматические семейные саги и масштабные исторические полотна. На ее карту нанесены громкокипящая Москва и тихие провинциальные улочки, экзальтированный юг и меланхоличная средняя полоса России, экзотика восточных базаров и холодность готической Европы. Они выписаны на страницах этих книг так, что невольно оказываешься участником квеста, заданного Диной Ильиничной. Невозможно не пройти его вместе с ее героями - людьми творческих профессий: художниками, кукольниками, актерами и певцами. Авантюристами высшей пробы, обаятельными прохиндеями, харизматичными и порой такими опасными. "Сегодня восьмидесятые годы прошлого столетия кажутся мне невероятно далекими. Как говорит моя маленькая внучка: "Это было так давно! Это было позавчера". Годы эти далеки не только во временном отношении, просто жили мы тогда в ином измерении, в совсем ином мире, и, договариваясь о встрече, договаривались хорошенько: выйдя из дома, передоговориться или что-то уточнить было невозможно: мобильный телефон, это проклятье и благо цивилизации, еще не дирижировал кровообращением общества. И это было прекрасно - для литературы! Любой поворот сюжета становился возможным, героя можно было безнаказанно трепать и таскать по разным задворкам нашей страны (о задворках мира большинство советских людей пока и не помышляло), - ведь герой просто не мог в течение двух минут сообщить кому следует, где и зачем он находится. Сюжет несся вперед на всех парах, любое недоразумение было на руку автору, и никакому въедливому читателю просто не пришло бы в голову спросить: "Почему же он (она) не погуглил эту тему и не разобрался?" Когда я перечитываю свои старые вещи (крайне нелегкое для самолюбия автора занятие), я ностальгирую именно по этой простодушной свободе построения сюжета. И сама себе, тогдашняя, кажусь очень молодой, самонадеянной, отважной..." - Дина Рубина
Pered vami - pervoe polnoe sobranie sochinenij izvestnogo pisatelja Diny Rubinoj. Dlja nego Dina Ilinichna zanovo perechitala i otredaktirovala uzhe khorosho znakomye chitateljam proizvedenija. Vo vtoroj tom voshla proza, napisannaja Rubinoj s 1983 po 1989 god.
Predstavljaem sobranie sochinenij, soderzhanie kotorogo sostavili proizvedenija, stavshie klassikoj sovremennoj prozy, a o forme pozabotilas izvestnaja khudozhnitsa Julija Stotskaja. Vremena i nravy v proze Rubinoj - plastichnyj material, iz kotorogo avtor lepit prichudlivye formy. V kazhdoj ugadyvaetsja ruka odnogo i togo zhe mastera, no vse oni otlichajutsja rovno v toj stepeni, chtoby vljubitsja v nikh po otdelnosti. V seriju vkljucheny kak rannie proizvedenija avtora, tak i poslednie po vremeni. Polnotsennyj tajmlajn, vdol kotorogo proslezhivajutsja evoljutsija pisatelskogo stilja i rasshirenie geografii proiskhodjaschikh vo vselennoj Rubinoj sobytij. V etom diapazone raspolozheny nostalgicheskie vospominanija junosti, plutovskie romany i filosofskie pritchi, dramaticheskie semejnye sagi i masshtabnye istoricheskie polotna. Na ee kartu naneseny gromkokipjaschaja Moskva i tikhie provintsialnye ulochki, ekzaltirovannyj jug i melankholichnaja srednjaja polosa Rossii, ekzotika vostochnykh bazarov i kholodnost goticheskoj Evropy. Oni vypisany na stranitsakh etikh knig tak, chto nevolno okazyvaeshsja uchastnikom kvesta, zadannogo Dinoj Ilinichnoj. Nevozmozhno ne projti ego vmeste s ee gerojami - ljudmi tvorcheskikh professij: khudozhnikami, kukolnikami, akterami i pevtsami. Avantjuristami vysshej proby, obajatelnymi prokhindejami, kharizmatichnymi i poroj takimi opasnymi. "Segodnja vosmidesjatye gody proshlogo stoletija kazhutsja mne neverojatno dalekimi. Kak govorit moja malenkaja vnuchka: "Eto bylo tak davno! Eto bylo pozavchera". Gody eti daleki ne tolko vo vremennom otnoshenii, prosto zhili my togda v inom izmerenii, v sovsem inom mire, i, dogovarivajas o vstreche, dogovarivalis khoroshenko: vyjdja iz doma, peredogovoritsja ili chto-to utochnit bylo nevozmozhno: mobilnyj telefon, eto prokljate i blago tsivilizatsii, esche ne dirizhiroval krovoobrascheniem obschestva. I eto bylo prekrasno - dlja literatury! Ljuboj povorot sjuzheta stanovilsja vozmozhnym, geroja mozhno bylo beznakazanno trepat i taskat po raznym zadvorkam nashej strany (o zadvorkakh mira bolshinstvo sovetskikh ljudej poka i ne pomyshljalo), - ved geroj prosto ne mog v techenie dvukh minut soobschit komu sleduet, gde i zachem on nakhoditsja. Sjuzhet nessja vpered na vsekh parakh, ljuboe nedorazumenie bylo na ruku avtoru, i nikakomu vedlivomu chitatelju prosto ne prishlo by v golovu sprosit: "Pochemu zhe on (ona) ne poguglil etu temu i ne razobralsja?" Kogda ja perechityvaju svoi starye veschi (krajne nelegkoe dlja samoljubija avtora zanjatie), ja nostalgiruju imenno po etoj prostodushnoj svobode postroenija sjuzheta. I sama sebe, togdashnjaja, kazhus ochen molodoj, samonadejannoj, otvazhnoj..." - Dina Rubina
