Впервые обратившись к фотограммам в начале 1990-х гг., Александр Китаев далеко ушел от своих знаменитых предшественников. Он сразу начал работать не с элементарными формулами контрастов и контуров, а с трехмерным и прозрачным стеклом, позволяющим создавать сложные пространственные композиции. И если поначалу художника еще интересовали верные тени давно исчерпавших свою прямую функцию предметов, то затем он пришел к созданию совершенно новых реальностей. Пафос "остранения", в равной мере воплощавшийся в попытках Рене Магритта "увидеть заново" обычный стакан и в фотограммных композициях Ман Рея и Мохой-Надя, оказался отвергнут ради обретения нового инструментария - стеклянной бутылки и светового потока.
Vpervye obrativshis k fotogrammam v nachale 1990-kh gg., Aleksandr Kitaev daleko ushel ot svoikh znamenitykh predshestvennikov. On srazu nachal rabotat ne s elementarnymi formulami kontrastov i konturov, a s trekhmernym i prozrachnym steklom, pozvoljajuschim sozdavat slozhnye prostranstvennye kompozitsii. I esli ponachalu khudozhnika esche interesovali vernye teni davno ischerpavshikh svoju prjamuju funktsiju predmetov, to zatem on prishel k sozdaniju sovershenno novykh realnostej. Pafos "ostranenija", v ravnoj mere voploschavshijsja v popytkakh Rene Magritta "uvidet zanovo" obychnyj stakan i v fotogrammnykh kompozitsijakh Man Reja i Mokhoj-Nadja, okazalsja otvergnut radi obretenija novogo instrumentarija - stekljannoj butylki i svetovogo potoka.
