"Эта проза входит в число произведений Беньямина о начальном периоде эпохи модерна, над историей которого он трудился последние пятнадцать лет своей жизни, и представляет собой попытку писателя противопоставить нечто личное массивам материалов, уже собранных им для очерка о парижских уличных пассажах. Исторические архетипы, которые Беньямин в этом очерке намеревался вывести из социально-прагматического и философского генезиса, неожиданно ярко выступили в "берлинской" книжке, проникнутой непосредственностью воспоминаний и скорбью о том невозвратимом, утраченном навсегда, что стало для автора аллегорией заката его собственной жизни" (Теодор Адорно).
"Eta proza vkhodit v chislo proizvedenij Benjamina o nachalnom periode epokhi moderna, nad istoriej kotorogo on trudilsja poslednie pjatnadtsat let svoej zhizni, i predstavljaet soboj popytku pisatelja protivopostavit nechto lichnoe massivam materialov, uzhe sobrannykh im dlja ocherka o parizhskikh ulichnykh passazhakh. Istoricheskie arkhetipy, kotorye Benjamin v etom ocherke namerevalsja vyvesti iz sotsialno-pragmaticheskogo i filosofskogo genezisa, neozhidanno jarko vystupili v "berlinskoj" knizhke, proniknutoj neposredstvennostju vospominanij i skorbju o tom nevozvratimom, utrachennom navsegda, chto stalo dlja avtora allegoriej zakata ego sobstvennoj zhizni" (Teodor Adorno).
