В книгу вошли написанные в разное время произведения Михаила Гиголашвили. Язык его рассказов и повестей чрезвычайно выразителен и гибок. Их отличают зоркость глаза, живость действия, острота фабул, умение изображать жизнь не только сегодняшнего дня ("Вротердам", "Голая проза") или разных времен и народов ("Лука", "Царь воровской"), но и фантасмагорию "тонкого" мира духов, магов, колдунов ("Бесиада"). Интонации, искусно расставленные акценты, богатая лексика, оригинальная речь позволяют судить о культурном уровне, характерах и образе жизни очень разных, своеобразных персонажей. Юмор, местами великолепный ("Морфемика", "Заговорщики"), первоначально кажется циническим, но такое впечатление поверхностно: писатель, за плечами которого большой жизненный опыт, любит и жалеет своих героев. Кажется, что ему органически присущи сострадание и человечность - главные составляющие его полновесной прозы.
V knigu voshli napisannye v raznoe vremja proizvedenija Mikhaila Gigolashvili. Jazyk ego rasskazov i povestej chrezvychajno vyrazitelen i gibok. Ikh otlichajut zorkost glaza, zhivost dejstvija, ostrota fabul, umenie izobrazhat zhizn ne tolko segodnjashnego dnja ("Vroterdam", "Golaja proza") ili raznykh vremen i narodov ("Luka", "Tsar vorovskoj"), no i fantasmagoriju "tonkogo" mira dukhov, magov, koldunov ("Besiada"). Intonatsii, iskusno rasstavlennye aktsenty, bogataja leksika, originalnaja rech pozvoljajut sudit o kulturnom urovne, kharakterakh i obraze zhizni ochen raznykh, svoeobraznykh personazhej. Jumor, mestami velikolepnyj ("Morfemika", "Zagovorschiki"), pervonachalno kazhetsja tsinicheskim, no takoe vpechatlenie poverkhnostno: pisatel, za plechami kotorogo bolshoj zhiznennyj opyt, ljubit i zhaleet svoikh geroev. Kazhetsja, chto emu organicheski prisuschi sostradanie i chelovechnost - glavnye sostavljajuschie ego polnovesnoj prozy.
