Дина Рубина совершила невозможное - соединила три разных жанра: увлекательный и одновременно почти готический роман о куклах и кукольниках, стягивающий воедино полюса истории и искусства; семейный детектив и психологическую драму, прослеженную от ярких детских и юношеских воспоминаний до зрелых седых волос.
Страсти и здесь "рвут" героев. Человек и кукла, кукольник и взбунтовавшаяся кукла, человек как кукла - в руках судьбы, в руках Творца, в подчинении семейной наследственности? - эта глубокая и многомерная метафора повернута автором самыми разными гранями, не снисходя до прямолинейных аналогий.
Мастерство же литературной "живописи" Рубиной, пейзажной и портретной, как всегда, на высоте: словно ешь ломтями душистый вкусный воздух и задыхаешься от наслаждения.
Dina Rubina sovershila nevozmozhnoe - soedinila tri raznykh zhanra: uvlekatelnyj i odnovremenno pochti goticheskij roman o kuklakh i kukolnikakh, stjagivajuschij voedino poljusa istorii i iskusstva; semejnyj detektiv i psikhologicheskuju dramu, proslezhennuju ot jarkikh detskikh i junosheskikh vospominanij do zrelykh sedykh volos.
Strasti i zdes "rvut" geroev. Chelovek i kukla, kukolnik i vzbuntovavshajasja kukla, chelovek kak kukla - v rukakh sudby, v rukakh Tvortsa, v podchinenii semejnoj nasledstvennosti? - eta glubokaja i mnogomernaja metafora povernuta avtorom samymi raznymi granjami, ne sniskhodja do prjamolinejnykh analogij.
Masterstvo zhe literaturnoj "zhivopisi" Rubinoj, pejzazhnoj i portretnoj, kak vsegda, na vysote: slovno esh lomtjami dushistyj vkusnyj vozdukh i zadykhaeshsja ot naslazhdenija.
