"Люди механически двигаются вперед, и многие гибнут - но мы уже не принадлежим себе, нас всех захватила непонятная дикая стихия боя. Взрывы, осколки и пули разметали солдатские цепи, рвут на куски живых и мертвых. Как люди способны такое выдержать? Как уберечься в этом аду? Грохот боя заглушает отчаянные крики раненых, санитары, рискуя собой, мечутся между стеной шквального огня и жуткими этими криками; пытаясь спасти, стаскивают искалеченных, окровавленных в ближайшие воронки. В гуле и свисте снарядов мы перестаем узнавать друг друга. Побледневшие лица, сжатые губы. Кто-то плачет на ходу, и слезы, перемешанные с потом и грязью, текут по лицу, ослепляя глаза. Кто-то пытается перекреститься на бегу, с мольбой взглядывая на небо. Кто-то зовет какую-то Маруську..." Так описывает свой первый бой Борис Горбачевский, которому довелось участвовать и выжить в одном из самых кровавых сражений Великой Отечественной - летнем наступлении под Ржевом. Для него война закончилась в...
"Ljudi mekhanicheski dvigajutsja vpered, i mnogie gibnut - no my uzhe ne prinadlezhim sebe, nas vsekh zakhvatila neponjatnaja dikaja stikhija boja. Vzryvy, oskolki i puli razmetali soldatskie tsepi, rvut na kuski zhivykh i mertvykh. Kak ljudi sposobny takoe vyderzhat? Kak uberechsja v etom adu? Grokhot boja zaglushaet otchajannye kriki ranenykh, sanitary, riskuja soboj, mechutsja mezhdu stenoj shkvalnogo ognja i zhutkimi etimi krikami; pytajas spasti, staskivajut iskalechennykh, okrovavlennykh v blizhajshie voronki. V gule i sviste snarjadov my perestaem uznavat drug druga. Poblednevshie litsa, szhatye guby. Kto-to plachet na khodu, i slezy, peremeshannye s potom i grjazju, tekut po litsu, oslepljaja glaza. Kto-to pytaetsja perekrestitsja na begu, s molboj vzgljadyvaja na nebo. Kto-to zovet kakuju-to Marusku..." Tak opisyvaet svoj pervyj boj Boris Gorbachevskij, kotoromu dovelos uchastvovat i vyzhit v odnom iz samykh krovavykh srazhenij Velikoj Otechestvennoj - letnem nastuplenii pod Rzhevom. Dlja nego vojna zakonchilas v...
