Понимание учительства пришло на Русь из Византии, получившей его, в свою очередь, вместе с античным наследием: в греческой учительской иерархии находилось место и ремесленникам, учащим грамоте, и мудрецам, помогающим обрести смысл жизни. Этой модели всегда следовало или, во всяком случае, пыталось следовать русское образование. В наши дни, однако, на учителя часто смотрят как на чиновника, а учительство пытаются перевести в сферу обслуживания, где мудрецам места нет. Наталья Петрова, рассказывая о повседневной жизни русской школы на протяжении трех веков и приводя массу занимательных деталей, постоянно напоминает о предназначении "интеллигентных пролетариев", как когда-то называли себя русские учителя. Словом, задача этой книги - не подменить учебник истории педагогики, а защитить профессию - и сделать это в такой форме, чтобы было интересно читать не только учителям, но и всем, кто учится или когда-то учился в школе.
Ponimanie uchitelstva prishlo na Rus iz Vizantii, poluchivshej ego, v svoju ochered, vmeste s antichnym naslediem: v grecheskoj uchitelskoj ierarkhii nakhodilos mesto i remeslennikam, uchaschim gramote, i mudretsam, pomogajuschim obresti smysl zhizni. Etoj modeli vsegda sledovalo ili, vo vsjakom sluchae, pytalos sledovat russkoe obrazovanie. V nashi dni, odnako, na uchitelja chasto smotrjat kak na chinovnika, a uchitelstvo pytajutsja perevesti v sferu obsluzhivanija, gde mudretsam mesta net. Natalja Petrova, rasskazyvaja o povsednevnoj zhizni russkoj shkoly na protjazhenii trekh vekov i privodja massu zanimatelnykh detalej, postojanno napominaet o prednaznachenii "intelligentnykh proletariev", kak kogda-to nazyvali sebja russkie uchitelja. Slovom, zadacha etoj knigi - ne podmenit uchebnik istorii pedagogiki, a zaschitit professiju - i sdelat eto v takoj forme, chtoby bylo interesno chitat ne tolko uchiteljam, no i vsem, kto uchitsja ili kogda-to uchilsja v shkole.
