Наследие Жана Полана до сих пор остается совершенно неизвестным русскоязычному читателю. Между тем наряду с Жоржем Батаем и Морисом Бланшо, освоение творчества которых в России с успехом началось, он, и прежде всего его "Тарбские цветы", во многом определяет развитие французской мысли всего нашего столетия. Восполнение еще одного генеалогического пробела между 30-ми и 60-ми годами XX в., между сюрреализмом и структурализмом уже было достаточно для публикации этой книги на русском языке. Внимание, которое Полан уделяет риторическому измерению литературного языка, т. е. его прагматике, станет впоследствии неустранимой частью фундамента мысли Ролана Барта, Жерара Женетта, Жиля Делеза. Главное в "Тарбских цветах" - их уникальный статус своего рода предельного опыта теории литературы.
Nasledie Zhana Polana do sikh por ostaetsja sovershenno neizvestnym russkojazychnomu chitatelju. Mezhdu tem narjadu s Zhorzhem Bataem i Morisom Blansho, osvoenie tvorchestva kotorykh v Rossii s uspekhom nachalos, on, i prezhde vsego ego "Tarbskie tsvety", vo mnogom opredeljaet razvitie frantsuzskoj mysli vsego nashego stoletija. Vospolnenie esche odnogo genealogicheskogo probela mezhdu 30-mi i 60-mi godami XX v., mezhdu sjurrealizmom i strukturalizmom uzhe bylo dostatochno dlja publikatsii etoj knigi na russkom jazyke. Vnimanie, kotoroe Polan udeljaet ritoricheskomu izmereniju literaturnogo jazyka, t. e. ego pragmatike, stanet vposledstvii neustranimoj chastju fundamenta mysli Rolana Barta, Zherara Zhenetta, Zhilja Deleza. Glavnoe v "Tarbskikh tsvetakh" - ikh unikalnyj status svoego roda predelnogo opyta teorii literatury.
