"Божественную комедию" можно назвать поэтической и метафизической энциклопедией позднего Средневековья. Многоступенчатая композиция великой поэмы, первого памятника литературного итальянского языка, уводит читателя в глубь столетий, к основам христианской культуры, с которыми сопряжено величие замысла Данте. На выходе - она устремлена к свету грядущего Ренессанса, которому Данте подготовил литературную почву на родной земле. "Поэзии Данта свойственны все виды энергии, известные современной науке. Единство света, звука и материи составляет ее внутреннюю природу. Чтение Данта есть прежде всего бесконечный труд, по мере успехов отдаляющий нас от цели... Мне не на шутку приходит в голову вопрос, сколько подметок, сколько воловьих подошв, сколько сандалий износил Алигьери за время своей поэтической работы, путешествуя по козьим тропам Италии...
Задолго до Баха, и в то время, когда еще не строили больших монументальных органов, но лишь очень скромные эмбриональные прообразы будущего чудища, когда ведущим инструментом была еще цитра, аккомпанирующая голосу, Алигьери построил в словесном пространстве бесконечно могучий орган и уже наслаждался всеми его мыслимыми регистрами, и раздувал меха, и ревел, и ворковал во все трубы" (О. Мандельштам).
"Bozhestvennuju komediju" mozhno nazvat poeticheskoj i metafizicheskoj entsiklopediej pozdnego Srednevekovja. Mnogostupenchataja kompozitsija velikoj poemy, pervogo pamjatnika literaturnogo italjanskogo jazyka, uvodit chitatelja v glub stoletij, k osnovam khristianskoj kultury, s kotorymi soprjazheno velichie zamysla Dante. Na vykhode - ona ustremlena k svetu grjaduschego Renessansa, kotoromu Dante podgotovil literaturnuju pochvu na rodnoj zemle. "Poezii Danta svojstvenny vse vidy energii, izvestnye sovremennoj nauke. Edinstvo sveta, zvuka i materii sostavljaet ee vnutrennjuju prirodu. Chtenie Danta est prezhde vsego beskonechnyj trud, po mere uspekhov otdaljajuschij nas ot tseli... Mne ne na shutku prikhodit v golovu vopros, skolko podmetok, skolko volovikh podoshv, skolko sandalij iznosil Aligeri za vremja svoej poeticheskoj raboty, puteshestvuja po kozim tropam Italii...
Zadolgo do Bakha, i v to vremja, kogda esche ne stroili bolshikh monumentalnykh organov, no lish ochen skromnye embrionalnye proobrazy buduschego chudischa, kogda veduschim instrumentom byla esche tsitra, akkompanirujuschaja golosu, Aligeri postroil v slovesnom prostranstve beskonechno moguchij organ i uzhe naslazhdalsja vsemi ego myslimymi registrami, i razduval mekha, i revel, i vorkoval vo vse truby" (O. Mandelshtam).
