Живой огонь и живое вещество жизни в поэзии Белкина пробивается, осыпается, рушится, "сочувствует", "срывается в день" и одаривает нас изумительными поэтическими деталями, "щербинками" его души. И хотя его лирический герой совсем не скуп на обещания и "Да-да-да, и взорвутся маки, / Из коробочек грянут в пыль", сам мастер не торопится и его поэтическая форма отточена и уверена в себе, его ирония мягка, сам темп стиха нетороплив, былинность не перерастает в гиперболизацию, а сказочность - в слащавость, отчаяние от несовершенств не обрастает ни истеричностью, ни цинизмом. Это направленность к доброте слова не совмещается у поэта ни с письмом на злобу дня, ни вообще со злобой. Весь мир его "однокомнатной страны" просто промыт этой доброй образностью. Да и сам поэт признается: "Единственное, что могу, / Любить тебя, Земля". А все остальное как Сирину-Набокову, так и Игорю Белкину, за то что выбрали эту любовь основой Слова, от нее, нашей всеобщей...
Zhivoj ogon i zhivoe veschestvo zhizni v poezii Belkina probivaetsja, osypaetsja, rushitsja, "sochuvstvuet", "sryvaetsja v den" i odarivaet nas izumitelnymi poeticheskimi detaljami, "scherbinkami" ego dushi. I khotja ego liricheskij geroj sovsem ne skup na obeschanija i "Da-da-da, i vzorvutsja maki, / Iz korobochek grjanut v pyl", sam master ne toropitsja i ego poeticheskaja forma ottochena i uverena v sebe, ego ironija mjagka, sam temp stikha netoropliv, bylinnost ne pererastaet v giperbolizatsiju, a skazochnost - v slaschavost, otchajanie ot nesovershenstv ne obrastaet ni isterichnostju, ni tsinizmom. Eto napravlennost k dobrote slova ne sovmeschaetsja u poeta ni s pismom na zlobu dnja, ni voobsche so zloboj. Ves mir ego "odnokomnatnoj strany" prosto promyt etoj dobroj obraznostju. Da i sam poet priznaetsja: "Edinstvennoe, chto mogu, / Ljubit tebja, Zemlja". A vse ostalnoe kak Sirinu-Nabokovu, tak i Igorju Belkinu, za to chto vybrali etu ljubov osnovoj Slova, ot nee, nashej vseobschej...
