Название повести "Я особо опасный преступник" - вовсе не преувеличение или авторское кокетство. Лев Тимофеев действительно ощущал себя настоящим врагом советской системы. Боролся он с ней оружием экономиста - его исследование "Технология черного рынка" стало классикой жанра. Но и в качестве прозаика он был этой власти особо опасен. Под одним из рассказов, вошедших в эту книгу, стоит сноска: "Этот рассказ был одним из эпизодов обвинения по ст. 70 УК РСФСР "Антисоветская агитация и пропаганда"". Пожалуй, такие ссылки можно было бы расставить по всей книге - и вовсе не потому, что автор этой превосходной прозы "нагнетал" публицистичность. "Просто совесть гложет молчать", - так сказал об этом один из героев Льва Тимофеева. И еще одно беспокойство "гложет" последнего из диссидентов (он был осужден уже в годы перестройки!): "Не пойдет ли и теперь жизнь все теми же, хорошо знакомыми кругами? Не заглянуть ли нам в начало книги?"
Nazvanie povesti "Ja osobo opasnyj prestupnik" - vovse ne preuvelichenie ili avtorskoe koketstvo. Lev Timofeev dejstvitelno oschuschal sebja nastojaschim vragom sovetskoj sistemy. Borolsja on s nej oruzhiem ekonomista - ego issledovanie "Tekhnologija chernogo rynka" stalo klassikoj zhanra. No i v kachestve prozaika on byl etoj vlasti osobo opasen. Pod odnim iz rasskazov, voshedshikh v etu knigu, stoit snoska: "Etot rasskaz byl odnim iz epizodov obvinenija po st. 70 UK RSFSR "Antisovetskaja agitatsija i propaganda"". Pozhaluj, takie ssylki mozhno bylo by rasstavit po vsej knige - i vovse ne potomu, chto avtor etoj prevoskhodnoj prozy "nagnetal" publitsistichnost. "Prosto sovest glozhet molchat", - tak skazal ob etom odin iz geroev Lva Timofeeva. I esche odno bespokojstvo "glozhet" poslednego iz dissidentov (on byl osuzhden uzhe v gody perestrojki!): "Ne pojdet li i teper zhizn vse temi zhe, khorosho znakomymi krugami? Ne zagljanut li nam v nachalo knigi?"
