Первое издание текстов Юрия Савельевича Злотникова (1930-2016), с чьим именем связана целая эпоха российского искусства второй половины XX века.Парадоксальная мысль классика русского абстрактного искусства дает нам редкие примеры бесконечной воли к познанию, органичной потребности в свободе. Такое уникальное восприятие действительности делает драгоценным наш опыт чтения самых разных мыслей Ю.Злотникова - от бытовых наблюдений и детских воспоминаний до споров с коллегами об искусстве и заметок о пристрастиях в литературе и музыке.Приведём несколько цитат: Вот я приходил в консерваторию на концерт Шостаковича. В курилке стоит Шостакович, стоит Нейгауз с невероятно голубым галстуком, старик Нейгауз курит. И я так подумал: "Боже мой, артисты, художники, в общем-то, в несвободной вроде бы России, пусть это Хрущёв, брежневская эпоха, я уж не знаю... И какое-то желание свободы! Что это такое?"Малевич посмел создать квадрат и объявить его живописью, своим в ней словом. А Левитан пишет какую-то лесную просеку, совершенно не картинную по замыслу, - просто просеку, случайный забор, мимо которого ты ходишь каждый день, и заявляет, что это и есть картина. То есть он создал новый взгляд на Россию, которую можно было бы назвать чеховской....Я оглядываюсь назад. Сама жизнь делается очень интересным объектом внимания и созерцания, ты рассматриваешь её, как некоторое явление. Что такое жизнь? Хочу сказать, что благодарен искусству познанием, познанием себя, познанием окружающего пространства мира. И оно не даёт успокоиться, оно не даёт уповать на какой-то опыт
Pervoe izdanie tekstov Jurija Savelevicha Zlotnikova (1930-2016), s chim imenem svjazana tselaja epokha rossijskogo iskusstva vtoroj poloviny XX veka.Paradoksalnaja mysl klassika russkogo abstraktnogo iskusstva daet nam redkie primery beskonechnoj voli k poznaniju, organichnoj potrebnosti v svobode. Takoe unikalnoe vosprijatie dejstvitelnosti delaet dragotsennym nash opyt chtenija samykh raznykh myslej Ju.Zlotnikova - ot bytovykh nabljudenij i detskikh vospominanij do sporov s kollegami ob iskusstve i zametok o pristrastijakh v literature i muzyke.Privedjom neskolko tsitat: Vot ja prikhodil v konservatoriju na kontsert Shostakovicha. V kurilke stoit Shostakovich, stoit Nejgauz s neverojatno golubym galstukom, starik Nejgauz kurit. I ja tak podumal: "Bozhe moj, artisty, khudozhniki, v obschem-to, v nesvobodnoj vrode by Rossii, pust eto Khruschjov, brezhnevskaja epokha, ja uzh ne znaju... I kakoe-to zhelanie svobody! Chto eto takoe?"Malevich posmel sozdat kvadrat i objavit ego zhivopisju, svoim v nej slovom. A Levitan pishet kakuju-to lesnuju proseku, sovershenno ne kartinnuju po zamyslu, - prosto proseku, sluchajnyj zabor, mimo kotorogo ty khodish kazhdyj den, i zajavljaet, chto eto i est kartina. To est on sozdal novyj vzgljad na Rossiju, kotoruju mozhno bylo by nazvat chekhovskoj....Ja ogljadyvajus nazad. Sama zhizn delaetsja ochen interesnym obektom vnimanija i sozertsanija, ty rassmatrivaesh ejo, kak nekotoroe javlenie. Chto takoe zhizn? Khochu skazat, chto blagodaren iskusstvu poznaniem, poznaniem sebja, poznaniem okruzhajuschego prostranstva mira. I ono ne dajot uspokoitsja, ono ne dajot upovat na kakoj-to opyt
