Хроники Ехо 4
Делая собственную историю чужим достоянием, рассказчик не просто воскрешает ее в памяти, но и в некотором роде заново овеществляет. Она, конечно, и так не выдумка, и все же прежде, до слов, ей недоставало подлинности. В результате совместных усилий рассказчика и слушателя, или читателя на перилах невообразимого Моста Времени одна за другой появляются зримые и осязаемые зарубки.
Поэтому вот вам история о Рыбнике, рыбаке и рыбке, и еще о мокрой вороне, и о конце света заодно, и, если уж на то пошло, - о начале света, и как же хорошо, что у этого слова так много смыслов, как ни поверни, все - правда. Рассказать об этом было почти невозможно, но если не совершать невозможное хотя бы иногда, жизнь человеческая утрачивает сокровенный смысл.
Рисунки на обложке Людмилы Милько.
Khroniki Ekho 4
Delaja sobstvennuju istoriju chuzhim dostojaniem, rasskazchik ne prosto voskreshaet ee v pamjati, no i v nekotorom rode zanovo oveschestvljaet. Ona, konechno, i tak ne vydumka, i vse zhe prezhde, do slov, ej nedostavalo podlinnosti. V rezultate sovmestnykh usilij rasskazchika i slushatelja, ili chitatelja na perilakh nevoobrazimogo Mosta Vremeni odna za drugoj pojavljajutsja zrimye i osjazaemye zarubki.
Poetomu vot vam istorija o Rybnike, rybake i rybke, i esche o mokroj vorone, i o kontse sveta zaodno, i, esli uzh na to poshlo, - o nachale sveta, i kak zhe khorosho, chto u etogo slova tak mnogo smyslov, kak ni poverni, vse - pravda. Rasskazat ob etom bylo pochti nevozmozhno, no esli ne sovershat nevozmozhnoe khotja by inogda, zhizn chelovecheskaja utrachivaet sokrovennyj smysl.
Risunki na oblozhke Ljudmily Milko.
