В книге предпринята попытка демифологизации одного из крупнейших мыслителей России, пожалуй, с самой трагической судьбой. Власть подарила ему 20 лет Сибири вдали не только от книг и литературной жизни, но вдали от просто развитых людей. Из реформатора и постепеновца, блистательного мыслителя, вернувшего России идеи христианства, в обличье современного ему позитивизма, что мало кем было увидено, литератора, вызвавшего к жизни в России идеологический роман, по мысли Бахтина, человека, ни разу не унизившегося до просьб о помиловании, с невероятным чувством личного достоинства (а это неприемлемо при любом автократическом режиме), - власть создала фантом революционера, что способствовало развитию тех сил, против которых выступал Чернышевский. Бесы заняли место реформатора (используя его нравственный капитал невинно загубленного человека). "В одной этой действительно замечательной биографии мы подошли к Древу Жизни, - писал Василий Розанов, - но - взяли да и срубили его". Слишком долго его...
V knige predprinjata popytka demifologizatsii odnogo iz krupnejshikh myslitelej Rossii, pozhaluj, s samoj tragicheskoj sudboj. Vlast podarila emu 20 let Sibiri vdali ne tolko ot knig i literaturnoj zhizni, no vdali ot prosto razvitykh ljudej. Iz reformatora i postepenovtsa, blistatelnogo myslitelja, vernuvshego Rossii idei khristianstva, v obliche sovremennogo emu pozitivizma, chto malo kem bylo uvideno, literatora, vyzvavshego k zhizni v Rossii ideologicheskij roman, po mysli Bakhtina, cheloveka, ni razu ne unizivshegosja do prosb o pomilovanii, s neverojatnym chuvstvom lichnogo dostoinstva (a eto nepriemlemo pri ljubom avtokraticheskom rezhime), - vlast sozdala fantom revoljutsionera, chto sposobstvovalo razvitiju tekh sil, protiv kotorykh vystupal Chernyshevskij. Besy zanjali mesto reformatora (ispolzuja ego nravstvennyj kapital nevinno zagublennogo cheloveka). "V odnoj etoj dejstvitelno zamechatelnoj biografii my podoshli k Drevu Zhizni, - pisal Vasilij Rozanov, - no - vzjali da i srubili ego". Slishkom dolgo ego...
