В начале 1070-х гг. в Печерском монастыре под Киевом, будущей прославленной лавре, поселился молодой, хорошо образованный послушник. Ни мирского имени его, ни того, как он жил до 17 лет, мы не знаем. Но многое из того, что теперь известно о Древней Руси IX—XI столетий, сохранило перо именно этого человека — преподобного Нестора-летописца. Юность Нестора выпала на годы «триумвирата» князей Ярославичей — сыновей Ярослава Мудрого. Это время первых столкновений Руси с новой волной степняков-агрессоров — половцев; время, когда в крещеной Русской земле высоко подняла голову языческая «оппозиция» и по стране полыхнули мятежи, возглавленные волхвами: время, когда в Печерском монастыре закладывались многие традиции Святой Руси; наконец, время, когда княжеский «триумвират» дал большую трещину и предсмертный завет Ярослава Мудрого «жить в любви» едва не был забыт.
V nachale 1070-kh gg. v Pecherskom monastyre pod Kievom, buduschej proslavlennoj lavre, poselilsja molodoj, khorosho obrazovannyj poslushnik. Ni mirskogo imeni ego, ni togo, kak on zhil do 17 let, my ne znaem. No mnogoe iz togo, chto teper izvestno o Drevnej Rusi IX—XI stoletij, sokhranilo pero imenno etogo cheloveka — prepodobnogo Nestora-letopistsa. Junost Nestora vypala na gody «triumvirata» knjazej Jaroslavichej — synovej Jaroslava Mudrogo. Eto vremja pervykh stolknovenij Rusi s novoj volnoj stepnjakov-agressorov — polovtsev; vremja, kogda v kreschenoj Russkoj zemle vysoko podnjala golovu jazycheskaja «oppozitsija» i po strane polykhnuli mjatezhi, vozglavlennye volkhvami: vremja, kogda v Pecherskom monastyre zakladyvalis mnogie traditsii Svjatoj Rusi; nakonets, vremja, kogda knjazheskij «triumvirat» dal bolshuju treschinu i predsmertnyj zavet Jaroslava Mudrogo «zhit v ljubvi» edva ne byl zabyt.
