Сергей Довлатов родился в эвакуации и умер в эмиграции. Как писатель он сложился в Ленинграде, но успех к нему пришел в Америке, где он жил с 1979 года. Его художественная мысль при видимой парадоксальности, обоснованной жизненным опытом, проста и благородна: рассказать, как странно живут люди - то печально смеясь, то смешно печалясь. В его книгах нет праведников, потому что нет в них и злодеев. Писатель знает: и рай, и ад - внутри нас самих. Верил Довлатов в одно - в "улыбку разума".
Эта достойная, сдержанная позиция принесла Сергею Довлатову в конце второго тысячелетия повсеместную известность. Увы, он умер как раз в ту минуту, когда слава подошла к его изголовью. На родине вот уже десять лет Довлатов - один из самых устойчиво читаемых авторов. Его проза инсценирована, экранизирована, изучается в школе и вузах, переведена на основные европейские и японский языки...
Сергей Довлатов говорил, что похожим ему быть хочется только на Чехова. Что ж, оставаясь самим собой, больше, чем кто-нибудь другой из его литературного поколения, он похож сегодня на русского классика.
Sergej Dovlatov rodilsja v evakuatsii i umer v emigratsii. Kak pisatel on slozhilsja v Leningrade, no uspekh k nemu prishel v Amerike, gde on zhil s 1979 goda. Ego khudozhestvennaja mysl pri vidimoj paradoksalnosti, obosnovannoj zhiznennym opytom, prosta i blagorodna: rasskazat, kak stranno zhivut ljudi - to pechalno smejas, to smeshno pechaljas. V ego knigakh net pravednikov, potomu chto net v nikh i zlodeev. Pisatel znaet: i raj, i ad - vnutri nas samikh. Veril Dovlatov v odno - v "ulybku razuma".
Eta dostojnaja, sderzhannaja pozitsija prinesla Sergeju Dovlatovu v kontse vtorogo tysjacheletija povsemestnuju izvestnost. Uvy, on umer kak raz v tu minutu, kogda slava podoshla k ego izgolovju. Na rodine vot uzhe desjat let Dovlatov - odin iz samykh ustojchivo chitaemykh avtorov. Ego proza instsenirovana, ekranizirovana, izuchaetsja v shkole i vuzakh, perevedena na osnovnye evropejskie i japonskij jazyki...
Sergej Dovlatov govoril, chto pokhozhim emu byt khochetsja tolko na Chekhova. Chto zh, ostavajas samim soboj, bolshe, chem kto-nibud drugoj iz ego literaturnogo pokolenija, on pokhozh segodnja na russkogo klassika.
