Владислав Ходасевич - особая фигура в русской литературе. При жизни он не занял подобающего места в отечественной поэзии, ибо был, по словам Нины Берберовой, "поэтом без своего поколения". И хотя со временем стало ясно, что Ходасевич - это прочное звено в традиции, берущей начало от Пушкина, "поэтическое одиночество" наложило отпечаток на его талант и, может быть, стало одной из причин того, что в последнее десятилетие жизни он вообще не писал стихов. Но при этом Ходасевич стал ведущим литературным критиком русского зарубежья и в мемуарах рассказал о своей эпохе так, как более не сумел никто. И вот мы видим, как голодные писатели, цвет русской литературы, ради пайка перебирают бумажки в большевистских канцеляриях, как Ахматова, вдруг получившая полпуда селедки, пытается торговать ею на рынке, как пребывает в сомнениях, возвращаться или нет в Россию, Горький, как одна из муз Серебряного века Мариэтта Шагинян интригует, дабы выселить из Дома искусств вдову только что...
Vladislav Khodasevich - osobaja figura v russkoj literature. Pri zhizni on ne zanjal podobajuschego mesta v otechestvennoj poezii, ibo byl, po slovam Niny Berberovoj, "poetom bez svoego pokolenija". I khotja so vremenem stalo jasno, chto Khodasevich - eto prochnoe zveno v traditsii, beruschej nachalo ot Pushkina, "poeticheskoe odinochestvo" nalozhilo otpechatok na ego talant i, mozhet byt, stalo odnoj iz prichin togo, chto v poslednee desjatiletie zhizni on voobsche ne pisal stikhov. No pri etom Khodasevich stal veduschim literaturnym kritikom russkogo zarubezhja i v memuarakh rasskazal o svoej epokhe tak, kak bolee ne sumel nikto. I vot my vidim, kak golodnye pisateli, tsvet russkoj literatury, radi pajka perebirajut bumazhki v bolshevistskikh kantseljarijakh, kak Akhmatova, vdrug poluchivshaja polpuda seledki, pytaetsja torgovat eju na rynke, kak prebyvaet v somnenijakh, vozvraschatsja ili net v Rossiju, Gorkij, kak odna iz muz Serebrjanogo veka Marietta Shaginjan intriguet, daby vyselit iz Doma iskusstv vdovu tolko chto...
