Морис Палеолог был послом Франции в России воистину в "минуты роковые". Он занял свой пост незадолго до начала Первой мировой войны и покинул его вскоре после Февральской революции. Будучи представителем державы, являющейся основным союзником России в войне, он был посвящен во все тонкости политических и военных дел Российской империи, вхож в ее высшие сферы, включая императорскую семью. В кругу его знакомых и собеседников – великие князья и военачальники, министры и члены Государственной думы, влиятельные промышленники и финансисты, российские и зарубежные дипломаты. Интерес посла, естественно, вызывали и "теневые" фигуры, оказывающие влияние на политику империи, – такие как Григорий Распутин. Все время пребывания на своем посту Палеолог вел дневник, в котором скрупулезно отмечал как официальные встречи и переговоры, так и великосветские рауты, на которых он получал не меньше, а то и больше информации. Впоследствии эти дневники легли в основу его воспоминаний о работе в России, которые стали не только ценнейшим, хоть и несколько предвзятым, историческим источником, но и (учитывая незаурядный литературный дар посла) весьма увлекательным чтением для нескольких поколений любителей истории.
Moris Paleolog byl poslom Frantsii v Rossii voistinu v "minuty rokovye". On zanjal svoj post nezadolgo do nachala Pervoj mirovoj vojny i pokinul ego vskore posle Fevralskoj revoljutsii. Buduchi predstavitelem derzhavy, javljajuschejsja osnovnym sojuznikom Rossii v vojne, on byl posvjaschen vo vse tonkosti politicheskikh i voennykh del Rossijskoj imperii, vkhozh v ee vysshie sfery, vkljuchaja imperatorskuju semju. V krugu ego znakomykh i sobesednikov – velikie knjazja i voenachalniki, ministry i chleny Gosudarstvennoj dumy, vlijatelnye promyshlenniki i finansisty, rossijskie i zarubezhnye diplomaty. Interes posla, estestvenno, vyzyvali i "tenevye" figury, okazyvajuschie vlijanie na politiku imperii, – takie kak Grigorij Rasputin. Vse vremja prebyvanija na svoem postu Paleolog vel dnevnik, v kotorom skrupulezno otmechal kak ofitsialnye vstrechi i peregovory, tak i velikosvetskie rauty, na kotorykh on poluchal ne menshe, a to i bolshe informatsii. Vposledstvii eti dnevniki legli v osnovu ego vospominanij o rabote v Rossii, kotorye stali ne tolko tsennejshim, khot i neskolko predvzjatym, istoricheskim istochnikom, no i (uchityvaja nezaurjadnyj literaturnyj dar posla) vesma uvlekatelnym chteniem dlja neskolkikh pokolenij ljubitelej istorii.
