Среди русских ученых-гуманитариев нет, пожалуй, никого, кто мог бы конкурировать с Михаилом Бахтиным по части общемировой известности. Его книги о Рабле и Достоевском переведены на множество языков и до сих пор продолжают активно издаваться. Больше того, успешно и бесперебойно функционирует целая "индустрия Бахтина", сочетающая в себе как привычные формы культурной трансляции научных идей, так и черты, напоминающие создание и поддержание мифологизированного культа. Даже те люди, которые никогда не читали трудов Бахтина, регулярно используют содержащиеся в них термины ("диалог", "карнавал", "хронотоп", "смеховая культура", "полифонический роман"). Книга Алексея Коровашко не только детально реконструирует бахтинскую биографию, чрезвычайно богатую авантюрными сюжетами, загадками и мистификациями, но и предлагает новый взгляд на философско-литературоведческую концепцию ученого.
Sredi russkikh uchenykh-gumanitariev net, pozhaluj, nikogo, kto mog by konkurirovat s Mikhailom Bakhtinym po chasti obschemirovoj izvestnosti. Ego knigi o Rable i Dostoevskom perevedeny na mnozhestvo jazykov i do sikh por prodolzhajut aktivno izdavatsja. Bolshe togo, uspeshno i besperebojno funktsioniruet tselaja "industrija Bakhtina", sochetajuschaja v sebe kak privychnye formy kulturnoj transljatsii nauchnykh idej, tak i cherty, napominajuschie sozdanie i podderzhanie mifologizirovannogo kulta. Dazhe te ljudi, kotorye nikogda ne chitali trudov Bakhtina, reguljarno ispolzujut soderzhaschiesja v nikh terminy ("dialog", "karnaval", "khronotop", "smekhovaja kultura", "polifonicheskij roman"). Kniga Alekseja Korovashko ne tolko detalno rekonstruiruet bakhtinskuju biografiju, chrezvychajno bogatuju avantjurnymi sjuzhetami, zagadkami i mistifikatsijami, no i predlagaet novyj vzgljad na filosofsko-literaturovedcheskuju kontseptsiju uchenogo.
