Этот сборник - фрагмент бескрайней авторской саги, объединенной общими героями, мотивами, отсылками к архаическому прошлому Евразии и Северной Америки. В язычестве я спасения не вижу, плохо отношусь к жертвоприношениям, сниманию скальпов и отрубанию голов, но столь напористое продвижение рациональной цивилизации, которая может похвастаться чем угодно, но не глубиной мышления и бескорыстностью веры, попросту пугает. Это - диалог между двумя враждующими стихиями, живущими во мне. Повторение темпераментов? Традиций? "Анимация", как сказал мой наблюдательный друг? - "Мертвые на подмогу поднимаются из могил" - не игра, не образ, не оборона. Это опора. Что касается персонажей - они ожили раньше автора. Стихи про вымышленного северного царя, начавшись с провокационной игры, и пройдя стадию удивленного осмысления, неожиданно выскользнули за пределы мифотворчества и археологии.
Etot sbornik - fragment beskrajnej avtorskoj sagi, obedinennoj obschimi gerojami, motivami, otsylkami k arkhaicheskomu proshlomu Evrazii i Severnoj Ameriki. V jazychestve ja spasenija ne vizhu, plokho otnoshus k zhertvoprinoshenijam, snimaniju skalpov i otrubaniju golov, no stol naporistoe prodvizhenie ratsionalnoj tsivilizatsii, kotoraja mozhet pokhvastatsja chem ugodno, no ne glubinoj myshlenija i beskorystnostju very, poprostu pugaet. Eto - dialog mezhdu dvumja vrazhdujuschimi stikhijami, zhivuschimi vo mne. Povtorenie temperamentov? Traditsij? "Animatsija", kak skazal moj nabljudatelnyj drug? - "Mertvye na podmogu podnimajutsja iz mogil" - ne igra, ne obraz, ne oborona. Eto opora. Chto kasaetsja personazhej - oni ozhili ranshe avtora. Stikhi pro vymyshlennogo severnogo tsarja, nachavshis s provokatsionnoj igry, i projdja stadiju udivlennogo osmyslenija, neozhidanno vyskolznuli za predely mifotvorchestva i arkheologii.
