В словах своих коллег Ларин предстает таинственным, эзотерическим явлением: мудрецом, которому внятны архитектурные истины; медиумом, который умеет улавливать идеи, носящиеся в воздухе; теоретиком, чьи открытия доступны узкому кругу посвященных. При этом меньше всего он походит на мистагога, владеющего тайным знанием. Теоретических трудов у него нет. Реализация приходится на 70-е годы ХХ столетия - эпоху, архитектура которой сегодня не вызывает восторженного почитания. Когда смотришь на проекты Ларина, неясно, откуда этот абсолютный высший авторитет. Ларин всегда работал так, как будто и не в России. Его вещи более-менее вписываются в контекст западной архитектуры, а не советской и постсоветской. Основополагающий принцип его творчества: «Архитектура не должна быть красивой, она должна быть уместной».
V slovakh svoikh kolleg Larin predstaet tainstvennym, ezotericheskim javleniem: mudretsom, kotoromu vnjatny arkhitekturnye istiny; mediumom, kotoryj umeet ulavlivat idei, nosjaschiesja v vozdukhe; teoretikom, chi otkrytija dostupny uzkomu krugu posvjaschennykh. Pri etom menshe vsego on pokhodit na mistagoga, vladejuschego tajnym znaniem. Teoreticheskikh trudov u nego net. Realizatsija prikhoditsja na 70-e gody KHKh stoletija - epokhu, arkhitektura kotoroj segodnja ne vyzyvaet vostorzhennogo pochitanija. Kogda smotrish na proekty Larina, nejasno, otkuda etot absoljutnyj vysshij avtoritet. Larin vsegda rabotal tak, kak budto i ne v Rossii. Ego veschi bolee-menee vpisyvajutsja v kontekst zapadnoj arkhitektury, a ne sovetskoj i postsovetskoj. Osnovopolagajuschij printsip ego tvorchestva: «Arkhitektura ne dolzhna byt krasivoj, ona dolzhna byt umestnoj».
