Для политического и идеологического контекста, в котором создавалась книга «Метастазы удовольствия», особенно значимы опыт войны в Югославии и всплеск иррационального, неконтролируемого насилия в современном обществе. Превращая психоанализ Лакана в основу для возрождения марксистской теории, Славой Жижек исследует роль женщины в новейшей философии и современном искусстве, а также связь между насилием и межгендерными отношениями.
«Где можно постичь «удовольствие как политический фактор» в его чистейшем виде? На знаменитой фотографии времен еврейских погромов: еврейский мальчик загнан в угол, его окружила группа немцев. Эта группа чрезвычайно интересна — выражения лиц ее участников представляют весь диапазон возможного отношения к происходящему: один «получает удовольствие» совершенно непосредственно, как идиот, другой явно напуган (вероятно, от предчув ствия, что может оказаться следующим), третий изображает безразличие, которое скрывает только что проснувшееся любопытство, — и т. д., вплоть до исключительного выражения лица некоего юноши, которому явно неловко, чуть ли не тошно от всего происходящего, он не в силах отдаться событиям целиком, и все же оно его завораживает, он получает от ситуации удовольствие, чья сила много превосходит идиотизм непосредственного наслаждения.
И вот он-то опаснее всех: его дрожкая нерешительность — в точности как у Человека-Крысы; то же выражение лица Фрейд заметил у этого пациента, когда тот рассказывал ему о пытках крысы: «Когда [Человек-Крыса] излагал ключевые эпизоды этой истории, лицо его приобретало страннейшее сложное выражение. У меня возникло лишь одно толкование: ужас от получаемого удовольствия, которого сам пациент и не осознавал».
Dlja politicheskogo i ideologicheskogo konteksta, v kotorom sozdavalas kniga «Metastazy udovolstvija», osobenno znachimy opyt vojny v Jugoslavii i vsplesk irratsionalnogo, nekontroliruemogo nasilija v sovremennom obschestve. Prevraschaja psikhoanaliz Lakana v osnovu dlja vozrozhdenija marksistskoj teorii, Slavoj Zhizhek issleduet rol zhenschiny v novejshej filosofii i sovremennom iskusstve, a takzhe svjaz mezhdu nasiliem i mezhgendernymi otnoshenijami.
«Gde mozhno postich «udovolstvie kak politicheskij faktor» v ego chistejshem vide? Na znamenitoj fotografii vremen evrejskikh pogromov: evrejskij malchik zagnan v ugol, ego okruzhila gruppa nemtsev. Eta gruppa chrezvychajno interesna — vyrazhenija lits ee uchastnikov predstavljajut ves diapazon vozmozhnogo otnoshenija k proiskhodjaschemu: odin «poluchaet udovolstvie» sovershenno neposredstvenno, kak idiot, drugoj javno napugan (verojatno, ot predchuv stvija, chto mozhet okazatsja sledujuschim), tretij izobrazhaet bezrazlichie, kotoroe skryvaet tolko chto prosnuvsheesja ljubopytstvo, — i t. d., vplot do iskljuchitelnogo vyrazhenija litsa nekoego junoshi, kotoromu javno nelovko, chut li ne toshno ot vsego proiskhodjaschego, on ne v silakh otdatsja sobytijam tselikom, i vse zhe ono ego zavorazhivaet, on poluchaet ot situatsii udovolstvie, chja sila mnogo prevoskhodit idiotizm neposredstvennogo naslazhdenija.
I vot on-to opasnee vsekh: ego drozhkaja nereshitelnost — v tochnosti kak u Cheloveka-Krysy; to zhe vyrazhenie litsa Frejd zametil u etogo patsienta, kogda tot rasskazyval emu o pytkakh krysy: «Kogda [Chelovek-Krysa] izlagal kljuchevye epizody etoj istorii, litso ego priobretalo strannejshee slozhnoe vyrazhenie. U menja vozniklo lish odno tolkovanie: uzhas ot poluchaemogo udovolstvija, kotorogo sam patsient i ne osoznaval».
