- Ну что же, - задумчиво отозвался тот, - они - люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было... Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну, легкомысленны... ну, что ж... и милосердие иногда стучится в их сердца... обыкновенные люди... в общем, напоминают прежних... квартирный вопрос только испортил их... - И громко приказал: - Наденьте голову.
Кот, прицелившись поаккуратнее, нахлобучил голову на шею, и она точно села на свое место, как будто никуда и не отлучалась. И главное, даже шрама на шее никакого не осталось. Кот лапами обмахнул фрак Бенгальского и пластрон, и с них исчезли следы крови. Фагот поднял сидящего Бенгальского на ноги, сунул ему в карман фрака пачку червонцев и выпроводил со сцены со словами:
- Катитесь отсюда! Без вас веселей.
Бессмысленно оглядываясь и шатаясь, конферансье добрел только до пожарного поста, и там с ним сделалось худо. Он жалобно вскрикнул:
- Голова моя, голова!
- Nu chto zhe, - zadumchivo otozvalsja tot, - oni - ljudi kak ljudi. Ljubjat dengi, no ved eto vsegda bylo... Chelovechestvo ljubit dengi, iz chego by te ni byli sdelany, iz kozhi li, iz bumagi li, iz bronzy ili zolota. Nu, legkomyslenny... nu, chto zh... i miloserdie inogda stuchitsja v ikh serdtsa... obyknovennye ljudi... v obschem, napominajut prezhnikh... kvartirnyj vopros tolko isportil ikh... - I gromko prikazal: - Nadente golovu.
Kot, pritselivshis poakkuratnee, nakhlobuchil golovu na sheju, i ona tochno sela na svoe mesto, kak budto nikuda i ne otluchalas. I glavnoe, dazhe shrama na shee nikakogo ne ostalos. Kot lapami obmakhnul frak Bengalskogo i plastron, i s nikh ischezli sledy krovi. Fagot podnjal sidjaschego Bengalskogo na nogi, sunul emu v karman fraka pachku chervontsev i vyprovodil so stseny so slovami:
- Katites otsjuda! Bez vas veselej.
Bessmyslenno ogljadyvajas i shatajas, konferanse dobrel tolko do pozharnogo posta, i tam s nim sdelalos khudo. On zhalobno vskriknul:
- Golova moja, golova!
