"Если смотреть на мертвецов слишком долго, они заговорят с тобой".
События нового романа Алексея Поляринова разворачиваются в мире, где тридцать лет назад произошла катастрофа и по всей стране возникли кадавры - застывшие фигуры мертвых детей. Главные герои Матвей и Даша отправляются в экспедицию по югу страны, чтобы изучить загадочные аномалии. Во время путешествия они обнаруживают, как присутствие мертвых изменило быт живых и как живые привыкли делить пространство с мертвыми.
"Я хотел написать книгу про конец света. Но не такой стремительный, каким его обычно изображают в поп-культуре. Мне хотелось показать долгий и мучительный конец света, когда люди живут внутри апокалипсиса много лет и в конце концов привыкают к нему". - Алексей Поляринов
"Читая роман Алексея, ощущаешь, что оказался в пыльной бесплодной степи, но вместе с тем полной жизни. С собственными правилами и особенностями существования, которые заставляют выбрать - на какой стороне тебе находиться. Чем дальше ты погружаешься в происходящее, тем чаще прокручиваешь в голове образы произошедшего. Словно диафильмы, появляются картинки, которые рисуют историю, от которой сложно оторваться". - Миша Никатин, художник
Самый резонансный проект последних лет.
Книга Алексея Поляринова - финалиста премий "Национальный бестселлер", "НОС", "Большая книга", автора бестселлеров "Центр тяжести", "Риф".
Фантастическое роуд-муви по российской глубинке.
Стильное оформление от популярного московского художника Миши Никатина.
Среди героев узнаются современные писатели и издатели.
"Я вижу мертвых людей."
В новом романе Алексея Поляринова не надо обладать шестым чувством, чтобы видеть мертвых детей. Абсолютное большинство хотело бы их не видеть, но не выйдет, они часть реальности, данной в ощущениях. Стоящие мертвецы, дети и подростки, начали появляться на просторах России недавно. Каменно-твердые и без возможности сдвинуть с места, убрать подальше, зарыть и забыть. Стоят в самых случайных местах, когда посреди поля или на болоте, когда на городской площади. Обрастают городскими легендами: в северных регионах, если вы наткнулись на такое, считается, что нужно развести костер и поделиться теплом. Иначе ночью мертвец придет к тебе, положит руки на лицо и сделает таким же, заберет твое тепло. В южных - нельзя разговаривать поблизости от мертвяка, он может забрать свой голос, а потом выманивать им твоих близких и убивать.
Глупости, конечно, и суеверия. Никуда Кадавры не ходят, стоят на одном месте иногда потихоньку гудят как ветер в проводах. Там, где их не трогают, относятся с уважением, ничего плохого не случается. Туда, где пытаются убирать: резать, жечь, расстреливать, взрывать - приходит соль. Кристаллы соли конденсируются словно из воздуха нарастают на всех поверхностях в радиусе нескольких километров, засоленная земля перестает родить. Изучением мортальных аномалий (МА) занимался специально образованный институт, успело выйти две монографии, и, хотя о каких-то прорывных вещах говорить было рано, наметились пути. Как вдруг внезапно институт закрыли, исследования объявили незаконными, руководительницу арестовали.
Даша, социальный антрополог, работала в Институте изучения МА Пять лет назад, когда все началось и неясно было, не начнут ли завтра арестовывать рядовых сотрудников, воспользовалась возможностью уехать по линии международного научного сообщества. Нет, работы по специальности никто не предложил. Да перебивалась всяким, поваром в забегаловке, например. А потом на родине случилось что-то нехорошее, я имею в виду - сильно нехорошее. темпы и масштабы засаливания земель скакнули по экспоненте, и о ней (специалист, владеет языком, знает местность) вспомнили, отыскали, отправили в командировку от дружественного Китая.
Конец августа, по Югу России, бывшей ее житнице. Даша колесит в обществе старшего брата Матвея на роли водителя, носильщика оборудования и какой-никакой охраны. Нет, брат был последним, о ком подумала бы на этой роли, у них очень непростые отношения, но мама сильно просила за него. На поверхностный взгляд кажется, работа "не бей лежачего": сфотографировать, измерить, опросить местных. На деле все непросто, стоят кадавры часто в труднодоступных местах, говорить о них избегают. По разным причинам, кто из суеверного страха, кто из реального - поди узнай, что она выспрашивает, может шпионка, а может вовсе провокатор из органов, скажешь лишнего, и загремишь. Перед временной сотрудницей в одиночной полевой экспедиции не стоит задача понять причины скачка аномалии, но она сумеет разобраться. И не только в глобальном смысле, но также в обстоятельствах, приведших в эту точку лично ее.
"Кадавры" многослойное повествование с фантастическим допущением и мистико-криминальной интригой роуд-муви на поверхности; горькой подоплекой сиблинговых отношений глубже, и жестокой социальной прозой в глубине. Роскошные южнорусские зарисовки приводят на память тут же осмеянный квази-гоголевский стиль, но таки это прекрасно. Ростов, Краснодар, Пятигорск, пусть изувеченные новой действительностью, описаны с набоковской любовью-болью "Других берегов". А искушенному читателю Поляринов-литературовед дарит чудный обзор вымышленной кадавр-литературы, страшно-прекрасной.
Алексей Поляринов написал самую сильную свою книгу на перекрестье двух значимых для современной русской литературы тем: равнодушия к судьбам и будущему детей ("снарк-снарк" Веркина), и вбиваемых в голову гвоздей как метафоры сознательной умственной кастрации, самоубийственного нежелания видеть очевидное ("Теллурия" Сорокина). Замечательно хорошо, хотя не то, чтобы обнадеживающе.
"Esli smotret na mertvetsov slishkom dolgo, oni zagovorjat s toboj".
Sobytija novogo romana Alekseja Poljarinova razvorachivajutsja v mire, gde tridtsat let nazad proizoshla katastrofa i po vsej strane voznikli kadavry - zastyvshie figury mertvykh detej. Glavnye geroi Matvej i Dasha otpravljajutsja v ekspeditsiju po jugu strany, chtoby izuchit zagadochnye anomalii. Vo vremja puteshestvija oni obnaruzhivajut, kak prisutstvie mertvykh izmenilo byt zhivykh i kak zhivye privykli delit prostranstvo s mertvymi.
"Ja khotel napisat knigu pro konets sveta. No ne takoj stremitelnyj, kakim ego obychno izobrazhajut v pop-kulture. Mne khotelos pokazat dolgij i muchitelnyj konets sveta, kogda ljudi zhivut vnutri apokalipsisa mnogo let i v kontse kontsov privykajut k nemu". - Aleksej Poljarinov
"Chitaja roman Alekseja, oschuschaesh, chto okazalsja v pylnoj besplodnoj stepi, no vmeste s tem polnoj zhizni. S sobstvennymi pravilami i osobennostjami suschestvovanija, kotorye zastavljajut vybrat - na kakoj storone tebe nakhoditsja. Chem dalshe ty pogruzhaeshsja v proiskhodjaschee, tem chasche prokruchivaesh v golove obrazy proizoshedshego. Slovno diafilmy, pojavljajutsja kartinki, kotorye risujut istoriju, ot kotoroj slozhno otorvatsja". - Misha Nikatin, khudozhnik
Samyj rezonansnyj proekt poslednikh let.
Kniga Alekseja Poljarinova - finalista premij "Natsionalnyj bestseller", "NOS", "Bolshaja kniga", avtora bestsellerov "Tsentr tjazhesti", "Rif".
Fantasticheskoe roud-muvi po rossijskoj glubinke.
Stilnoe oformlenie ot populjarnogo moskovskogo khudozhnika Mishi Nikatina.
Sredi geroev uznajutsja sovremennye pisateli i izdateli.
"Ja vizhu mertvykh ljudej."
V novom romane Alekseja Poljarinova ne nado obladat shestym chuvstvom, chtoby videt mertvykh detej. Absoljutnoe bolshinstvo khotelo by ikh ne videt, no ne vyjdet, oni chast realnosti, dannoj v oschuschenijakh. Stojaschie mertvetsy, deti i podrostki, nachali pojavljatsja na prostorakh Rossii nedavno. Kamenno-tverdye i bez vozmozhnosti sdvinut s mesta, ubrat podalshe, zaryt i zabyt. Stojat v samykh sluchajnykh mestakh, kogda posredi polja ili na bolote, kogda na gorodskoj ploschadi. Obrastajut gorodskimi legendami: v severnykh regionakh, esli vy natknulis na takoe, schitaetsja, chto nuzhno razvesti koster i podelitsja teplom. Inache nochju mertvets pridet k tebe, polozhit ruki na litso i sdelaet takim zhe, zaberet tvoe teplo. V juzhnykh - nelzja razgovarivat poblizosti ot mertvjaka, on mozhet zabrat svoj golos, a potom vymanivat im tvoikh blizkikh i ubivat.
Gluposti, konechno, i sueverija. Nikuda Kadavry ne khodjat, stojat na odnom meste inogda potikhonku gudjat kak veter v provodakh. Tam, gde ikh ne trogajut, otnosjatsja s uvazheniem, nichego plokhogo ne sluchaetsja. Tuda, gde pytajutsja ubirat: rezat, zhech, rasstrelivat, vzryvat - prikhodit sol. Kristally soli kondensirujutsja slovno iz vozdukha narastajut na vsekh poverkhnostjakh v radiuse neskolkikh kilometrov, zasolennaja zemlja perestaet rodit. Izucheniem mortalnykh anomalij (MA) zanimalsja spetsialno obrazovannyj institut, uspelo vyjti dve monografii, i, khotja o kakikh-to proryvnykh veschakh govorit bylo rano, nametilis puti. Kak vdrug vnezapno institut zakryli, issledovanija objavili nezakonnymi, rukovoditelnitsu arestovali.
Dasha, sotsialnyj antropolog, rabotala v Institute izuchenija MA Pjat let nazad, kogda vse nachalos i nejasno bylo, ne nachnut li zavtra arestovyvat rjadovykh sotrudnikov, vospolzovalas vozmozhnostju uekhat po linii mezhdunarodnogo nauchnogo soobschestva. Net, raboty po spetsialnosti nikto ne predlozhil. Da perebivalas vsjakim, povarom v zabegalovke, naprimer. A potom na rodine sluchilos chto-to nekhoroshee, ja imeju v vidu - silno nekhoroshee. tempy i masshtaby zasalivanija zemel skaknuli po eksponente, i o nej (spetsialist, vladeet jazykom, znaet mestnost) vspomnili, otyskali, otpravili v komandirovku ot druzhestvennogo Kitaja.
Konets avgusta, po Jugu Rossii, byvshej ee zhitnitse. Dasha kolesit v obschestve starshego brata Matveja na roli voditelja, nosilschika oborudovanija i kakoj-nikakoj okhrany. Net, brat byl poslednim, o kom podumala by na etoj roli, u nikh ochen neprostye otnoshenija, no mama silno prosila za nego. Na poverkhnostnyj vzgljad kazhetsja, rabota "ne bej lezhachego": sfotografirovat, izmerit, oprosit mestnykh. Na dele vse neprosto, stojat kadavry chasto v trudnodostupnykh mestakh, govorit o nikh izbegajut. Po raznym prichinam, kto iz suevernogo strakha, kto iz realnogo - podi uznaj, chto ona vysprashivaet, mozhet shpionka, a mozhet vovse provokator iz organov, skazhesh lishnego, i zagremish. Pered vremennoj sotrudnitsej v odinochnoj polevoj ekspeditsii ne stoit zadacha ponjat prichiny skachka anomalii, no ona sumeet razobratsja. I ne tolko v globalnom smysle, no takzhe v obstojatelstvakh, privedshikh v etu tochku lichno ee.
"Kadavry" mnogoslojnoe povestvovanie s fantasticheskim dopuscheniem i mistiko-kriminalnoj intrigoj roud-muvi na poverkhnosti; gorkoj podoplekoj siblingovykh otnoshenij glubzhe, i zhestokoj sotsialnoj prozoj v glubine. Roskoshnye juzhnorusskie zarisovki privodjat na pamjat tut zhe osmejannyj kvazi-gogolevskij stil, no taki eto prekrasno. Rostov, Krasnodar, Pjatigorsk, pust izuvechennye novoj dejstvitelnostju, opisany s nabokovskoj ljubovju-bolju "Drugikh beregov". A iskushennomu chitatelju Poljarinov-literaturoved darit chudnyj obzor vymyshlennoj kadavr-literatury, strashno-prekrasnoj.
Aleksej Poljarinov napisal samuju silnuju svoju knigu na perekreste dvukh znachimykh dlja sovremennoj russkoj literatury tem: ravnodushija k sudbam i buduschemu detej ("snark-snark" Verkina), i vbivaemykh v golovu gvozdej kak metafory soznatelnoj umstvennoj kastratsii, samoubijstvennogo nezhelanija videt ochevidnoe ("Tellurija" Sorokina). Zamechatelno khorosho, khotja ne to, chtoby obnadezhivajusche.
