Баба Зоя живет одна, но регулярно печет кому-то пирожки и поглядывает на шкаф. Соседки, с которыми она изредка ходит в лес по грибы-ягоды, подозревают, что их подруга немного сошла с ума от одиночества и уверовала в существование домового.
Но в шкафу и правда кто-то живет. Кто-то косматый, кто не умеет разговаривать, никогда не выходил из дома и даже не видел неба.
Сказовый слог повествования затягивает читателей прямо на страницы этой страшной сказки.
Книга исследует, в какой момент удушающие объятия заботы переступают грань одержимости и превращаются в жажду абсолютного контроля, собственничество насилие.
Читателю откроется история трагичного одиночества, которое толкает героиню на безумные поступки.
Готика русской сельской глубинки.
Звон металлической цепи еще долго будет преследовать вас во снах.
Baba Zoja zhivet odna, no reguljarno pechet komu-to pirozhki i pogljadyvaet na shkaf. Sosedki, s kotorymi ona izredka khodit v les po griby-jagody, podozrevajut, chto ikh podruga nemnogo soshla s uma ot odinochestva i uverovala v suschestvovanie domovogo.
No v shkafu i pravda kto-to zhivet. Kto-to kosmatyj, kto ne umeet razgovarivat, nikogda ne vykhodil iz doma i dazhe ne videl neba.
Skazovyj slog povestvovanija zatjagivaet chitatelej prjamo na stranitsy etoj strashnoj skazki.
Kniga issleduet, v kakoj moment udushajuschie objatija zaboty perestupajut gran oderzhimosti i prevraschajutsja v zhazhdu absoljutnogo kontrolja, sobstvennichestvo nasilie.
Chitatelju otkroetsja istorija tragichnogo odinochestva, kotoroe tolkaet geroinju na bezumnye postupki.
Gotika russkoj selskoj glubinki.
Zvon metallicheskoj tsepi esche dolgo budet presledovat vas vo snakh.
