Во всей англоязычной литературе трудно найти писателя более загадочного и странного, чем Лафкадио Хирн.
Вернее, так: сам он столь же загадочен и странен, как те странные и загадочные истории, которые он сочинял.
Есть писатели-домоседы. Сидят за письменным столом, скрипят пером или стучат по клавишам.
Лафкадио Хирн из других. Он все время что-то менял. Родину, гражданство, имя, язык — писатель-перекати-поле. Он был греком, ирландцем, американцем, жил на острове Маврикий — и все это для того, чтобы окончательно утвердиться в Японии и из Патрика Лафкадио Хирна превратиться в Якумо Коидзуми.
Вот такие метаморфозы.
Истории, им написанные, полны призраков и странных событий. Япония, им описанная, — нереальная, фантастическая страна, в которой уживаются короли-демоны и самые обыкновенные люди.
Потому что, как сам он сказал однажды, «искусство не существует без фантазии. По-настоящему художественное обязательно фантастично».
Vo vsej anglojazychnoj literature trudno najti pisatelja bolee zagadochnogo i strannogo, chem Lafkadio Khirn.
Vernee, tak: sam on stol zhe zagadochen i stranen, kak te strannye i zagadochnye istorii, kotorye on sochinjal.
Est pisateli-domosedy. Sidjat za pismennym stolom, skripjat perom ili stuchat po klavisham.
Lafkadio Khirn iz drugikh. On vse vremja chto-to menjal. Rodinu, grazhdanstvo, imja, jazyk — pisatel-perekati-pole. On byl grekom, irlandtsem, amerikantsem, zhil na ostrove Mavrikij — i vse eto dlja togo, chtoby okonchatelno utverditsja v Japonii i iz Patrika Lafkadio Khirna prevratitsja v Jakumo Koidzumi.
Vot takie metamorfozy.
Istorii, im napisannye, polny prizrakov i strannykh sobytij. Japonija, im opisannaja, — nerealnaja, fantasticheskaja strana, v kotoroj uzhivajutsja koroli-demony i samye obyknovennye ljudi.
Potomu chto, kak sam on skazal odnazhdy, «iskusstvo ne suschestvuet bez fantazii. Po-nastojaschemu khudozhestvennoe objazatelno fantastichno».
