Михаилу Козакову выпало на долю сыграть роли небывалого диапазона, поставить спектакли, снять фильмы, вошедшие в Золотой фонд отечественного искусства. И еще написать интересно и вдохновенно о том, что случилось с ним самим и с его страной.Перед внимательным читателем его постоянно дополняемой «Актерской книги» предстает сканированная картина целой эпохи — с середины XX до начала XXI века.«Сцена, эстрада, кино — требуют игры. Мемуарные книги игру исключают. Мы же не литераторы, не беллетристы, мы всего лишь люди, избравшие для себя странную профессию актера» — утверждает Козаков.Для чего он пишет? Ответ предельно откровенен: «Я себе лжи не прощаю. Оттого и пишу и публикую о себе далеко не восторженные признания в своих ошибках и грехах, пытаюсь вымолить прощение (нет, не у людей, дай Ног хотя бы отчасти быть понятым людьми), а у своей же больной совести. А ведь сказано, что совесть — это Бог в нас».
Mikhailu Kozakovu vypalo na dolju sygrat roli nebyvalogo diapazona, postavit spektakli, snjat filmy, voshedshie v Zolotoj fond otechestvennogo iskusstva. I esche napisat interesno i vdokhnovenno o tom, chto sluchilos s nim samim i s ego stranoj.Pered vnimatelnym chitatelem ego postojanno dopolnjaemoj «Akterskoj knigi» predstaet skanirovannaja kartina tseloj epokhi — s serediny XX do nachala XXI veka.«Stsena, estrada, kino — trebujut igry. Memuarnye knigi igru iskljuchajut. My zhe ne literatory, ne belletristy, my vsego lish ljudi, izbravshie dlja sebja strannuju professiju aktera» — utverzhdaet Kozakov.Dlja chego on pishet? Otvet predelno otkrovenen: «Ja sebe lzhi ne proschaju. Ottogo i pishu i publikuju o sebe daleko ne vostorzhennye priznanija v svoikh oshibkakh i grekhakh, pytajus vymolit proschenie (net, ne u ljudej, daj Nog khotja by otchasti byt ponjatym ljudmi), a u svoej zhe bolnoj sovesti. A ved skazano, chto sovest — eto Bog v nas».
