В последнее время в историографии всё чаще встречается имя Бориса Георгиевича Меньшагина (1902-1984) - интереснейшей личности с уникальной судьбой. Успешный смоленский адвокат в довоенные годы, бургомистр Смоленска и Бобруйска в годы немецкой оккупации, осужденный за это к 25 годам тюрьмы, автор интереснейших в историческом плане свидетельств, оставленных как во время следствия и в заключении, так и по выходе на свободу.К его судьбе вполне применима знаменитая сталинская формула, но с небольшой модификацией: не "Изолировать, но сохранить!", а "Сохранить, но изолировать!". Как бургомистр Смоленска он стал невольным заложником Катынской трагедии и аферы - расстрела польских военнопленных офицеров НКВД весной 1940 г., обнаружения следов этого преступления немцами весной 1943 г. и попытки СССР переложить ответственность за него на Третий Рейх на Нюрнбергском трибунале летом 1946 г.: именно сфальсифицированные чекистами "показания" Меньшагина легли в основу "доказательной базы" бесславног
V poslednee vremja v istoriografii vsjo chasche vstrechaetsja imja Borisa Georgievicha Menshagina (1902-1984) - interesnejshej lichnosti s unikalnoj sudboj. Uspeshnyj smolenskij advokat v dovoennye gody, burgomistr Smolenska i Bobrujska v gody nemetskoj okkupatsii, osuzhdennyj za eto k 25 godam tjurmy, avtor interesnejshikh v istoricheskom plane svidetelstv, ostavlennykh kak vo vremja sledstvija i v zakljuchenii, tak i po vykhode na svobodu.K ego sudbe vpolne primenima znamenitaja stalinskaja formula, no s nebolshoj modifikatsiej: ne "Izolirovat, no sokhranit!", a "Sokhranit, no izolirovat!". Kak burgomistr Smolenska on stal nevolnym zalozhnikom Katynskoj tragedii i afery - rasstrela polskikh voennoplennykh ofitserov NKVD vesnoj 1940 g., obnaruzhenija sledov etogo prestuplenija nemtsami vesnoj 1943 g. i popytki SSSR perelozhit otvetstvennost za nego na Tretij Rejkh na Njurnbergskom tribunale letom 1946 g.: imenno sfalsifitsirovannye chekistami "pokazanija" Menshagina legli v osnovu "dokazatelnoj bazy" besslavnog
