Юрий Буйда - прозаик, автор романов "Сады Виверны", "Пятое царство", "Синяя кровь", "Вор, шпион и убийца" (премия "Большая книга"). Его книги переведены на многие языки."Прусская невеста" - книга-город, густонаселенный, разнородный, странный. Это сейчас он советский Знаменск Калининградской области, завоеванный в 1945-м Красной армией, куда после войны "беспричинные люди" со всего Союза съехались строить новую жизнь. А раньше городок звался Велау, был немецким и считался Восточной Пруссией. Мир черепичных крыш и булыжных мостовых встречается с русской ментальностью. Здесь суровая правда соседствует с мифами и легендами, гротеск и романтика - с очень жестким реализмом, человеческие трагедии - с подлинной, пусть порой нелепой, любовью..."Вечером всех немцев под конвоем спровадили на станцию, посадили в телячьи вагоны и отправили. Осталась одна Рита. Да еще Веселая Гертруда. И больше никого, ни одного немца. Кирхи, дороги, густо обсаженные липами, узкие каналы и медлительные шлюзы, блеклое немецкое небо над плоским Балтийским морем - это да, это осталось, но все это в одночасье стало нашим. Пугающе нашим".
Jurij Bujda - prozaik, avtor romanov "Sady Viverny", "Pjatoe tsarstvo", "Sinjaja krov", "Vor, shpion i ubijtsa" (premija "Bolshaja kniga"). Ego knigi perevedeny na mnogie jazyki."Prusskaja nevesta" - kniga-gorod, gustonaselennyj, raznorodnyj, strannyj. Eto sejchas on sovetskij Znamensk Kaliningradskoj oblasti, zavoevannyj v 1945-m Krasnoj armiej, kuda posle vojny "besprichinnye ljudi" so vsego Sojuza sekhalis stroit novuju zhizn. A ranshe gorodok zvalsja Velau, byl nemetskim i schitalsja Vostochnoj Prussiej. Mir cherepichnykh krysh i bulyzhnykh mostovykh vstrechaetsja s russkoj mentalnostju. Zdes surovaja pravda sosedstvuet s mifami i legendami, grotesk i romantika - s ochen zhestkim realizmom, chelovecheskie tragedii - s podlinnoj, pust poroj nelepoj, ljubovju..."Vecherom vsekh nemtsev pod konvoem sprovadili na stantsiju, posadili v teljachi vagony i otpravili. Ostalas odna Rita. Da esche Veselaja Gertruda. I bolshe nikogo, ni odnogo nemtsa. Kirkhi, dorogi, gusto obsazhennye lipami, uzkie kanaly i medlitelnye shljuzy, blekloe nemetskoe nebo nad ploskim Baltijskim morem - eto da, eto ostalos, no vse eto v odnochase stalo nashim. Pugajusche nashim".
