Раз вечером, когда солнце так красиво закатывалось, из-за кустов поднялась целая стая чудных, больших птиц; утёнок сроду не видал таких красавцев: все они были белы как снег, с длинными, гибкими шеями! То были лебеди. Они испустили какой-то странный крик, взмахнули великолепными, большими крыльями и полетели с холодных лугов в тёплые края, за синее море. Они поднялись высоко-высоко, а бедного гадкого утёнка охватило какое-то смутное волнение. Он завертелся в воде, как волчок, вытянул шею и тоже испустил такой громкий и странный крик, что и сам испугался.Чудные птицы не шли у него из головы, и когда они окончательно скрылись из виду, он нырнул на самое дно, вынырнул опять и был словно вне себя. Утёнок не знал, как зовут этих птиц и куда они летели, но полюбил их, как не любил до сих пор никого.Для детей младшего школьного возраста.
Raz vecherom, kogda solntse tak krasivo zakatyvalos, iz-za kustov podnjalas tselaja staja chudnykh, bolshikh ptits; utjonok srodu ne vidal takikh krasavtsev: vse oni byli bely kak sneg, s dlinnymi, gibkimi shejami! To byli lebedi. Oni ispustili kakoj-to strannyj krik, vzmakhnuli velikolepnymi, bolshimi kryljami i poleteli s kholodnykh lugov v tjoplye kraja, za sinee more. Oni podnjalis vysoko-vysoko, a bednogo gadkogo utjonka okhvatilo kakoe-to smutnoe volnenie. On zavertelsja v vode, kak volchok, vytjanul sheju i tozhe ispustil takoj gromkij i strannyj krik, chto i sam ispugalsja.Chudnye ptitsy ne shli u nego iz golovy, i kogda oni okonchatelno skrylis iz vidu, on nyrnul na samoe dno, vynyrnul opjat i byl slovno vne sebja. Utjonok ne znal, kak zovut etikh ptits i kuda oni leteli, no poljubil ikh, kak ne ljubil do sikh por nikogo.Dlja detej mladshego shkolnogo vozrasta.
