Сирены мгновенно смолкли, и ни один звук не нарушал хрустящей тишины зимнего морозного утра. И только сугробы у обочин вспыхивали то синим, то красным отблеском ошарашено вращающихся мигалок. На улице была тишина, но в животе черных быков бурлили страсти — булькали рации, пузырились телефоны. Засевшие в чреве машин охранники метались, паниковали и матерились, как глисты внутри кишечника в предчувствии лечения. Пропала машина Президента.
Sireny mgnovenno smolkli, i ni odin zvuk ne narushal khrustjaschej tishiny zimnego moroznogo utra. I tolko sugroby u obochin vspykhivali to sinim, to krasnym otbleskom osharasheno vraschajuschikhsja migalok. Na ulitse byla tishina, no v zhivote chernykh bykov burlili strasti — bulkali ratsii, puzyrilis telefony. Zasevshie v chreve mashin okhranniki metalis, panikovali i materilis, kak glisty vnutri kishechnika v predchuvstvii lechenija. Propala mashina Prezidenta.
